Еще чуть-чуть. Еще немного.
Глава 53
— Ну что, к тебе едем? — приподнимая подол платья перед тем, как сесть в машину, интересуется Ассоль.
— Давай, — пожимаю плечами, распахивая перед ней дверь.
Мне без разницы, куда ехать: к ней или ко мне или. Вообще не колышет.
Огибаю машину и сажусь рядом с девушкой, кивком головы дав водителю сигнал, что можно трогаться.
— Хороший вечер, да? — улыбается Ассоль, переплетая наши пальцы. — Пока тебя не было, Пичугин такие уморительные истории рассказывал. Оказывается, в прошлом месяце он ездил в командировку в Венгрию и…
Голос подруги стремительно смазывается и уплывает, превращаясь в жужжащий фоновой шум. Я не разбираю ее слов, не вникаю в их смысл, потому что сейчас мне нет никакого дела до Пичугина и его командировочных баек. Все мысли, словно пчелы, узревшие мед, слетелись к событию, которое на весь вечер выбило меня из колеи.
Карина здесь. Вернулась из Штатов в начале года, а я узнаю об этом вот так — поздно и случайно.
Нет, конечно, я был в курсе ее развода. Читал желтые статейки, в которых муссировались подробности раздела имущества и прочие малоприятные вещи. Но вот о Каринином возвращении в Россию там не было сказано ни слова. Журналисты, как всегда, в своем репертуаре — всякую ерунду вдоль и поперек полощут, а о важном забывают упомянуть.
Мы с ней не виделись почти два года. Два долбанных года, которые были, вероятно, самыми тяжелыми за всю мою жизнь. И это несмотря на то, что карьера у меня перла, а заработок увеличивался в геометрической прогрессии.
Все говорили: «Бо, ты звезда! Наслаждайся жизнью! Лучшего момента для этого не будет!». Я кивал в ответ, опрокидывал в себя очередной стакан пива и кисло улыбался, внутренне недоумевая, какого черта мне так хреново? Ведь правы же они, правы! Родители здоровы, бабки есть, девочки вокруг — красивые и податливые. Почему бы мне не светиться от счастья и не кайфовать от происходящего?
Со стороны все было зашибись, а вот внутри картинка совсем не блистала глянцем. Шитые-перезашитые душевные раны хоть и понемногу затягивались, но все равно периодически простреливали острой болью в самый неподходящий момент.
Бывало, стоишь на сцене после концерта — толпа аплодирует, свистит, одобрение выражает… А у тебя улыбка к губам прилипла, пластиковая такая, неестественная, и ты челюсти разжать не можешь. Потому что, если разожмешь, там такая гримаса вылезет, что всех зрителей к хренам собачьим распугает.
Им же невдомек, что песни о разбитом сердце — это не просто слова, не просто музыка. Это моя реальная, мать ее, жизнь. От которой меня порой плющит и на куски перемалывает.
Они не знают, что все эти душещипательные речитативы — правда. Что главная героиня моего творчества — вполне реальный человек, живущий на другом континенте. Что все треки о ней, что в них нет ни капли лжи, ни капли коммерции. Только моя душа, вывернутая наизнанку.
А еще хуже, когда ты в постели с женщиной. Вроде красивой и вроде даже интересной. Казалось бы, все офигенно: член стоит, она готова, трахайся — не хочу. И вот ты наваливаешься на нее сверху, на секунду, всего лишь на секунду прикрываешь веки — и тут бац! Снова накрывает, сука. Прямо по мозгам бьет.
Перед глазами опять Карина. Ее бледная бархатная кожа, родимое пятнышко под коленкой, короткие темные волосы, разметавшиеся по подушке, и дурманящий похотью взгляд. И в результате этого странного мозгодолбического видения получается какая-то неведомая хрень: лежит-то подо мной не Карина, а трахаю я все равно ее.
Знаю, это тупо и нечестно по отношению моим любовницам. Ну а что делать? К мозгоправу идти? Таблеточками закидываться? До этого я, как-то еще не докатился. Тем более, что в последнее время немного лучше стало. Образ Карины преследует уже не так часто, и порой мне действительно удается заняться сексом с вполне себе реальной девушкой, а не с бесплотным призраком прошлого.
— Бо, ты меня слушаешь? — Ассоль легонько трясет меня за руку.