Василий Авсеенко

«В образовании гражданских обществ, как и во всяком историческом процессе, неизбежен известный осадок, в котором скопляются единицы, выделяющиеся из общих форм жизни, так точно как в химическом процессе оседают на стенках сосуда частицы, неспособные к химическому соединению. Объем и злокачественность такого осадка обыкновенно увеличиваются в периоды общего брожения, когда предложенные к решению задачи колеблют общественную массу и нарушают спокойное равновесие, в котором она пребывала многие годы. В такие эпохи, под видимыми, исторически образовавшимися общественными слоями, накопляется особый подпольный слой, обыкновенно враждебно расположенный к устроившемуся над ним общественному организму, и во всяком случае совершенно чуждый историческим формам жизни, подле которой он накопился во мраке, представляя собою патологический нарост на живом теле…»

Васса Андреевна Ужова встала очень поздно и имела не только сердитый, но даже злющий вид. Умывшись, вопреки обыкновению, совсем наскоро, она скрутила свою все еще густую косу в толстый жгут, зашпилила её высоко на голове, накинула на плечи нарядный, но не слишком свежий халатик и вышла в столовую, где горничная Глаша поставила перед ней кофейник, корзинку с хлебом и большую чашку. Все эти предметы Васса Андреевна осмотрела с враждебной гримасой, немного поковыряла ложечкой в сливочнике, затем лизнула ложечку языком и отбросила её через весь стол…

В большом кабинете, на длинном и широком диване, отдыхал своим достаточно крупным телом Родион Андреевич Гончуков, мужчина около сорока лет, с необычайно свежим, розоватым цветом лица, с выступающим вперед носом и верхней челюстью, задумчивыми голубовато-серыми глазами и густыми каштановыми волосами…

«Пропускаю воспоминания своего раннего детства, хотя многое из них осталось в моей памяти. Я не упоминаю их, так как они касаются моего внутреннего мира и моей семьи, и не могут заинтересовать читателя. В этих кратких заметках я намерен как можно меньше говорить о своей личной судьбе и представить вниманию публики лишь то, чему мне довелось быть свидетелем, что содержит в себе интерес помимо моего личного участия…»