Сергей Гарин

Весна в этом году наступила рано: к концу февраля грачи уже вернулись, а в начале марта по улицам стремительно текли бурные потоки грязной воды. Если где-то еще оставался снег, то он был весь черный от солнечных лучей и рыхлый, как намокший сахар. На улицах царила особая светлота и шум. Кажется, ничего не изменилось: те же дома стояли на месте, те же люди ездили и шли, как и месяц назад, когда морозы крещенские трещали…

«Когда его сгорбленная, униженная фигура двигалась по извилистым, разбитым улицам провинциального городка, столь же жалкого и забывшего о себе, как и он, жизнь казалась бесполезной и скучной…»

Его звали Бен-Аир. На протяжении пяти лет он занимался разбойничеством в окрестностях Иерусалима, оставаясь неуловимым для римской полиции, словно это был не человек, а бесплотный дух, способный по своему желанию провалиться в землю или исчезнуть в воздухе…

Миноносец, которым руководил Владимир Мосолов, находился на Кронштадтском рейде, под парусами, ожидая своего командира. Это был четырехтрубный красавец, вершина миноносной техники, с тремя стодвадцатимилиметровыми орудиями и четырьмя минными аппаратами. Экипаж состоял из шестидесяти человек – все настоящие молодцы, как на подбор… Кроме того, на миноносце находились помощник Мосолова – мичман Зубатов и механик Добрынин. Миноносец назывался „Чуткий“…

«На московских бульварах, примерно двадцать лет назад, было гораздо оживленнее, чем сейчас. Молодежь тогда была полна энергии, её взгляд на жизнь не был искажен политикой или экономическими заботами. Жилось всем свободно и хорошо — кто-то бедно, кто-то богато, но в любом случае не скучно… Летом на московских бульварах собирались как домные, так и бездомные, усталые от дневной службы и от одиночества на протяжении всей жизни… Здесь также встречались женщины и девушки, занимающиеся позорным ремеслом, с ярко накрашенными щеками, подведенными бровями и выразительными глазами… Приходили и студенты, и молодые чиновники, безусые, с дырявыми карманами, но с большими мечтами в душе…»

Утром вестовой из штаба доставил лейтенанту Калюжному пакет. Калюжный, нахмурившись, распечатал его. «Неужели перевод на другое судно?» – подумал он, вынимая сложенную вдвое бумагу. В ней содержалось предписание явиться сегодня к полдню в штаб. Распоряжение исходило от адмирала…

В зале первого класса царила шумная, накуренная и тесная атмосфера. Ниточка с провожающими располагалась за двумя столиками, которые были сдвинуты вместе, но места все равно не хватало. Поэтому Петру Васильевичу пришлось встать за стул Ниточки и облокотиться на его высокую резную спинку…

Маленькое железнодорожное здание разъезда „Ухватовка“ как крошечный, яркий комочек располагалось на фоне бескрайней сибирской тундры……

Снег, ставший рыхлым и потемневшим от солнечных лучей, укрывал крыши южного города Е., когда вновь назначенный податный инспектор Петр Иванович Орлицкий направлялся с вокзала через предместье к главной улице…

«И вот сегодня ночью Борька должен был провести ночь на улице… Днем можно было гулять по трактирам и проводить время в биллиардных, таким образом убивая время, но ночью, когда трактиры закрывались, Борьке некуда было идти…»