Олег Пет

Он курил в подворотне, втягивая дым так, будто это был единственный способ согреться. Город сиял фальшивыми огнями, торопясь по своим важным, бессмысленным делам. А он останавливался. Возле помойки, где маленькая, жалкая тень отчаянно рылась в ржавых консервных банках. Они смотрели друг на друга — два осколка разбитого мира. У него была разбита жизнь, у нее — лапа. Говорили, что в наше время ценится только успех, власть, блеск. Ложь. Самой твердой валютой оказалось молчаливое понимание в глазах существа, которое тебя не предаст. Он протянул ей кусок колбасы, купленный на последние деньги. Это был не акт доброты — это был пакт. Два одиночества заключили перемирие против всего лживого и жестокого света. Доброта — это не сентиментальность. Это последний окоп, где еще обороняется человеческое.

Он курил в подворотне, втягивая дым так, словно это был единственный способ согреться. Город ярко светился фальшивыми огнями, спешив по своим важным, бессмысленным делам. А он останавливался. У помойки, где маленькая, жалкая тень отчаянно искала что-то в ржавых консервных банках. Они смотрели друг на друга — два осколка разбитого мира. У него была сломанная жизнь, у нее — лапа. Говорили, что в наше время ценится только успех, власть, блеск. Ложь. Самой твердой валютой оказалось молчаливое понимание в глазах существа, которое не предаст. Он протянул ей кусок колбасы, купленный на последние деньги. Это было не просто доброе дело — это был пакт. Два одиночества объединились против всего лживого и жестокого света. Доброта — это не сентиментальность. Это последний оплот, где еще сохраняется человечность.