Казимир Баранцевич

Знакомы ли вы, читатель, с теми отдалёнными, укромными уголками столицы, такими как конец Песков, Коломна, набережная Обводного канала и подобные места, куда всесильный прогресс пока ещё не мчится на всех парусах, а движется медленно, постепенно, шаг за шагом, постепенно завоёвывая даже безлюдные, тёмные улицы и кривые переулки? Смею предположить, что нет. И если вам придётся по делам, особенно вечером, отправиться в такие места, вы уже заранее, в своём воображении, населите их всевозможными ужасами брянских лесов, созданными вашим испуганным разумом. А нанимая извозчика, вероятно, вы заранее попробуете понять, не является ли этот простоватый парень, у которого, по народному выражению, «рождество шире масленицы», тем самым злодеем, который должен подвести вас под нож или петлю…

По неровному полю, поросшему мелкой и непригодной травой, медленно двигался мужчина средних лет в золотых очках. Солнце клонилось к закату, отбрасывая длинные и узкие тени от скромной ольхи, что росла по краям поля, и от высокой фигуры мужчины. Вокруг не было ни души; лишь ястреб, широко расправив крылья, издавал тихие звуки в вышине, а воробей сидел на кочке и с меланхоличным удивлением наблюдал за человеком. Казалось, и сам Иван Александрович, врач одной из городских больниц, был удивлён своим нахождением в этом уединённом месте: он останавливался, осматривался, словно ища путь, но никакой дороги не было — лишь одно унылое поле, вдали окаймлённое едва заметной черточкой леса. Спустя несколько минут Иван Александрович достиг опушки и, изнеможённый, опустился на траву. Его худощавое лицо с остроконечной бородкой и морщинами у переносья выглядело злым и расстроенным, воспалённые, сухие глаза хмуро смотрели из-под очков, а губы судорожно дергались от не сдерживаемого волнения…