Якушкин Андрей

— Кого это нелёгкая принесла? Рядом, покачиваясь с пятки на носок и заложив пальцы под портупею, недобро усмехался Фома… Его лицо, цвета чугуна и рассечённое лоскутами отмирающей плоти, лишённое человеческих черт, обрамлял плотно повязанный платок. — Заждались тебя, Тихон, измаялись. Тихон промолчал и отступил к двери. Фома схватил его за рукав, приблизился и задышал гнилью ему в лицо: — Со счёта не сбился, землекоп? В какой круг ада вступаешь? — зарычал он, показывая дряблые щёки из-под платка. — Пустите, паскуда, — Тихон вырвал руку. — Поговори, мразь! Я тебя на выселки отправлю, скотина дохлая!

— Орбитальный комплекс «Пиккуах-Нефеш» на связи, — прогремело в наушниках. От неожиданности пилот вылетел со стыковочного стола. — Ну, очнулась, матка космическая, — пробормотал Бобов, ворочая пересохшим языком, и подтянул страховочный фал. Сердце защемило, от переполняющих эмоций глаза наполнились слезами. — Ворвусь внутрь, ей богу, ворвусь, — прошептал Мишка и громко произнес. — Космонавт Бобов просит разрешения войти. — Повторите! Кто? На душе у Мишки стало легче. — Кто? Налоговый инспектор. Облагаю сбором кометы и планеты, а также мелкие астрономические тела. Долгая пауза вызвала беспокойство, но люк вздрогнул, и, вонзив пальцы в образовавшуюся щель, Бобов рванул дверь к продолжению жизни.

«- Пора домой! Задержались слишком долго! У нас уютнее, у нас теплее. Теснота — это красота! Правда, Рыжий? Пилот повернул голову: — Ты где, партнёр? Кот ответил глухим: „мяу“ и, словно огненная змея, просочился через мембрану воздуховода. — Куда?! — закричал Мишка, бросился на корму и втиснул лицо в узкое окно. В зеркалах перехода мелькнул пушисто-ржавый хвост. — Ну, чёрт, Рыжий! — Бобов ударил кулаком по двери, — вынуждаешь, бродяга! — и дернул за рычаг.»