Говорят, будто в Камчатке медведи почти никогда не трогают людей и гуляют вместе со стадами по полям. Заприметив где-нибудь рыбачью сеть, они вытаскивают ее из воды и вынимают всю рыбу. Камчатским женщинам и девушкам они не мешают набирать ягоды, а только иногда отнимают их у них и съедают.
Храбрость у него является только тогда, когда он не видит другого исхода из опасности. По уму он стоит гораздо ниже собаки и кошки. Память у него очень слабая, привязанности к хозяину тоже не бывает. Хотя я и не раз брал маленьких медвежат, но, тем не менее, я знаю, что для человека он всегда опасный товарищ.
В наших деревнях часто можно встретить вожаков с учеными медведями. Эти медведи показывают разные штуки. В 1865 году мне случилось видеть такого вожака с медведем в Швейцарии, около самого Цюриха. Замечательно, что вожак из южной Франции показывал те же самые штуки, что показывают и наши русские вожаки: как дети горох воруют, как бабы на работу ходят и как с работы, и т. д. Иностранный медведь с таким же удовольствием выпил поднесенную ему водку, как и наш. Вот как обучали медведя в Германии. Медведя сажали в клетку с железным полом, который мало-помалу нагревали. Во избежание жара Мишка поднимался на задние лапы и начинал подскакивать и прыгать. Тут начинали свистать и бить в барабан. Конечно бедняге и потом, при звуках свиста и барабана, мерещился горячий пол клетки и он начинал плясать.
ОДНА ДУМУШКА
небольшой уютной теплой комнате за самоваром сидели: дама лет тридцати, девушка шестнадцати и девочка четырех.
Два окна комнаты были густо уставлены цветами; в клетках, подвешенных под косяками, уже спали канарейки.
— Катя дремлет, — проговорила Настасья Павловна, приложив палец к губам.
Девушка посмотрела на ребенка и замолчала. В комнате наступила тишина и теперь ясно слышался стук дождя в стекла. Мать на цыпочках подошла к девочке и унесла ее в смежную комнату, где и уложила в постель.
Девушка, между тем, подошла к окну и стала всматриваться, но в окно ничего не было видно, кроме потоков дождя.
— Господи, какая погода! — проговорила девушка.
— Ветер-то какой! — сказала, как бы в ответ, возвратившаяся Настасья Павловна.
— Завтра вы пойдете за пенсиею, тетя? — спросила девушка.
— Надо будет идти, хотя и не охота.
Настасья Павловна Корнилова была вдова и жила с дочерью и племянницею. Тетка и племянница обе получали небольшую пенсию, но все-таки сводили концы с концами.
Наступившее утро не принесло перемены погоды: дождь хлестал по-прежнему, а ветер, не переставая, дул с моря и нагибал в палисаднике деревья, сучьями ударявшие по крыше старенького дома Корниловой. Тетка и племянница и родились и выросли на Васильевском острове и на поездку за пенсиею смотрели, как на поездку в другой город. Когда Настасья Павловна отправлялась за пенсиею, то проходила обыкновенно заодно в Гостинный двор, закупала все, что ей было нужно, и возвращалась часам к четырем.
Но в этот раз, это было 8-го ноября 1824 года, на старинных часах в маленьком доме пробило и четыре часа, и пять и шесть, а Настасья Павловна все не возвращалась.
Племянница ее Саша точно прильнула к стеклу, стараясь, не смотря на темноту, рассмотреть, что делалось за палисадником, и не обращала внимания на писк Кати, тащившей ее за платье.
— Саша, Саша, где мама? — кричала черноволосая кудрявая девочка, глядя на девушку черными, как смоль, глазами.
Старая кухарка или, лучше сказать, старая няня, то и дело выходила в сени и прислушивалась: не шла ли барыня, но слышала только завывание ветра и стук дождя.