Когда я вырвав шевелящийся клубок органики из правого бицепса повернулся к Юргену, того уже била дрожь.

— Где? — закричал я, забывая о свистящих над головой пулях и смертельных семенах.

Однако напарник ничего мне не ответил, хотя и отчаянно силился, но вместо слов из его горла доносился лишь агонизирующий хрип. Я попытался его перевернуть, однако, Юрген не дал мне этого сделать, удерживая слабеющими руками, и всё еще пытаясь мне что-то сказать.

— Артефакт, артефакт… — разобрал я едва слышное.

Я метнулся к рюкзаку понимая, что там, скорее всего, лежит артефакт, который способен помочь другу. Не заботясь о том, что артефакты могут фонить либо детонировать, если сгрести их всех в одну кучу, я подтащил их Юргену. То, что моя кровь, из разорванной по живому руки, обильно струилась на грудь товарища я в тот момент просто не замечал, так же как сейчас не замечал и своей боли.

— Какой из них?! КАКОЙ?! — кричал я перебирая у его лица артефакты, — Может быть этот?

— Ложный…, - услышал я в ответ, чуть различимое, между хрипов и бульканий.

Значит ни этот. А какой же тогда?

— Может быть этот?

Юрген силился что-то сказать, но вместо членораздельных звуков теперь были слышны лишь звуки агонии, а затем изо рта хлынул поток черной крови, и тело Юргена, задыхающегося в собственной крови, изогнуло в предсмертной судороге.

Так умер мой учитель и друг.

И кто бы не утешал меня, говоря, что моей вины в его гибели нет и на все воля Зоны, в одном я уверен точно — если бы я не запаниковал и первым делом осмотрел его, а не себя, то обнаружил у него на спине, прямо под раной от пули ещё одно отверстие от смертельного пападания семечка момордики, то я спас бы его, и пусть для этого мне пришлось пожертвовать рукой или ногой, но теперь он был бы жив!!! Мы были бы живы оба!!!

***

Когда я, наконец, смог оторваться от остывающего тела своего друга, оставив бесполезные попытки вернуть ему жизнь, под его почерневшей кожей уже вовсю извивались корни растения, отнявшего его жизнь. Неописуемая ярость захлестнула меня и я поднялся над укрывающим меня валуном для того чтобы голыми руками разорвать подонков подосланных Борзым, однако рвать уже было некого — кое-кто ещё шевелился в последних предсмертных судорогах, остальные же, в разной степени удаленности друг от друга лежали на на земле уже явив кое-где свежие побеги смертоносной мутантной растительности. Сам же куст-убийца уже догорел в пламени брошенной мною "зажигалки".

Тщательно осмотрев обезображенные, но пока ещё узнаваемые лица мертвецов, я убедился, что среди них нет Борзого, лицо которого успел детально запомнить на той самой стрелке.

Ублюдок, делающий грязные дела чужими руками, думает, что останется безнаказанным?

Я, как мог, перевязал все ещё кровоточащие раны, собрал разбросанные в спешке вещи. Последним, что я положил в небольшой стеклянный контейнер, были несколько смертельных семян.

Теперь в моей жизни появилась цель:

— Мое сердце не перестанет биться до тех пор, пока я не посажу эти семена в тело того кто не меньше моего виновен в гибели моего друга.

***