Вот ведь подфартило так подфартило!
Тут я соображаю, что зажжённый свет может привлечь других монстров, и поспешно выключаю фонарик. Чтобы увеличить шансы на выживание, придётся учиться сначала быстро продумывать и мгновенно просчитывать варианты развития событий после каждого поступка.
Тварюга фактически целиком защищена бронёй, и пристрелить её у меня не было возможности. По крайней мере с тем нехитрым арсеналом, которым я располагаю. Я остался жив благодаря невероятной случайности. Инстинктивно, не думая, не целясь, выстрелил второй раз, когда от конца – совсем не счастливого – меня отделяли доли секунды. Не оцепенел от страха, а сражался до последнего.
Вдруг я не так уж бесперспективно слаб? И не зря припёрся в Отчуждение…
Я благодарю винтовку, которую с этого момента по праву могу считать своим оружием. Она меня не просто не подвела. В данном случае сыграла решающую роль… Определила результат поединка.
Во всяком случае, какое-то время я думал, что «до последнего». Но очень скоро понял, что в Отчуждении не стоит говорить о чём-либо «последний».
Правильнее использовать слово «крайний»…
Винтовке я отдаю должное мысленно, сил шевелить губами решительно не осталось. Беззвучно благодарю, хотя очень горячо. От всей души. Вылети пуля как-то не так, наносекундой раньше или позже, и результат стремительной схватки мог сложиться далеко не в мою пользу. А ведь если бы оружие имело больший вес, возможно, мне потребовалось бы приложить иное усилие и увеличить затраты времени, чтобы его вскинуть, или спусковой крючок чуть более туго поддавался бы нажатию… Выстрел не свершился бы в единственно нужный момент.
Но подарок старика оказался фактором, идеально разрулившим проблему. Закономерно, если именно с этой минуты между мной и чёрной, видавшей виды «Рысью» возникнет особая связь, способствующая выживанию в дальнейшем…
О том, каким сложится будущее, пока что лучше и не думать.
С тем, что есть, делай, что должен, и будь что будет.
Я иду дальше, оставив агонизирующего мутанта умирать. Добивать не стал, чтобы не расходовать напрасно патроны. У меня их не очень-то много. Бронезмея по любому обречена, пуля вошла в мозги. Однако надо признать, существо живучее, как-то ещё шевелится, бьётся, крутится. Подозреваю, что и другие твари за жизнь в Отчуждении отчаянно цепляются, ещё и как![1]
Подобно мне. Ведь и обо мне теперь по праву можно сказать, что я – живая тварь в Отчуждении.
Плетусь вниз по склону. Водные ручьи и потёки грязи стремятся туда же – вниз… Очередная молния протыкает густую истому неба, в этот раз полыхнувший разряд настолько мощный, что земля конвульсивно содрогается, я чувствую под ногами вибрацию, а от грома напрочь закладывает уши. Вслед за этой молнией высверкивает другая, огненным росчерком проносится по небу и погасает, оставив за собой лишь яростный порыв ветра, бросивший дополнительный удар дождевых струй в лицо. Наклонная поверхность под ногами дрожит, и внутри рождается какой-то первобытный испуг утратить даже эту непрочную опору.
Ступни, естественно, намокли, обувь успела покрыться многими слоями грязи. Но сейчас я ни о чём не забочусь, кроме того, чтобы найти укрытие. Возможность пережить эту ночь кажется химеричной, утопической.
Да здесь что, всемирный потоп версии два-ноль вершится?!
Спуск превращается в настоящий водопад, и я, соскальзывая по нему, ощущаю себя щепкой, которую течением уносит по реке. Ветер то подталкивает в спину, то стегает в лицо, бросается навстречу, как будто играет в догонялки.
Остаётся лишь несколько шагов до окончания склона…
Проскакиваю их поскорее и, очутившись на относительно ровном участке, прямым курсом нацеливаюсь на постройку. Да, она всё-таки есть! Теперь я кажусь себе бумажным корабликом, очутившимся в море под час бури, однако чудом скользящим меж гребней волн, пытающимся дотянуться до размытой линии берега.
Шансов практически нет, и безжалостная стихия вот-вот сомнёт хрупкое судёнышко, но вопреки морской ярости оно держится, держится на плаву, пытаясь преодолеть как можно большую дистанцию до того, как наступит темнота.