Этот запах был мне ненавистен.

Я извлек из ножен у сердца балисарду и оглядел толпу вокруг. Жан-Люк настороженно посмотрел на меня.

– Чуешь беду?

– А ты разве нет? – шепнул я в ответ. – Запах слаб, но он есть. Они уже принялись за дело.

Жан-Люк вытащил собственную балисарду из нагрудного ремня и принюхался.

– Я предупрежу остальных.

И он нырнул в толпу, не промолвив больше ни слова. Жан-Люк тоже не надел униформу, но толпа все равно расступалась перед ним, как Красное море перед Моисеем. Возможно, все дело было в сапфире, который венчал его нож. Люди зашептались у него за спиной, а самые проницательные оглянулись и на меня. В их глазах блеснуло осознание.

Шассеры.

Мы подозревали, что ведьмы нападут именно здесь и сейчас. С каждым днем они действовали все смелее – потому-то половина моих братьев и выстроилась вдоль улицы в форме, а другая половина, в простой одежде, подобной моей, скрывалась в толпе на виду. Мы ждали. Мы наблюдали.

Мы охотились.

Мужчина средних лет шагнул ко мне. За руку он держал маленькую девочку. Тот же цвет глаз. Те же черты лица. Дочь.

– Господин, нам грозит беда? – спросил он, и еще несколько человек оглянулись, услышав это. Нахмурили брови. Стали нервно оглядываться. Дочь мужчины вздрогнула, сморщила нос и выронила флажок. Он завис в воздухе на миг дольше, чем должен был, и только затем опустился на землю.

– Папа, у меня болит голова, – прошептала она.

– Тише, дитя. – Мужчина посмотрел на кинжал в моей руке, и его взгляд слегка смягчился. – Этот человек – шассер. Он нас убережет. Верно, господин?

В отличие от дочери, он еще не учуял колдовства. Но скоро и он ощутит его.

– Вы должны сейчас же уйти, – сказал я резче, чем собирался. Девочка снова вздрогнула, и отец приобнял ее за плечи. Мне вспомнились слова Архиепископа: «Будь им утешением, Рид. Ты должен не только защищать людей, но и внушать им веру и успокоение». Я тряхнул головой и попытался снова: – Прошу, мсье, вернитесь домой. Осолите двери и окна. И не выходите, пока…

Душераздирающий крик заглушил мои слова.

Все застыли.

– ИДИТЕ! – Я затолкнул мужчину и его дочь в кондитерскую, которая была позади нас. Он едва успел перешагнуть порог, как остальные кинулись следом, не разбирая дороги, врезаясь друг в друга. Криков становилось все больше, и отовсюду разом послышался неестественный хохот. Я прижал кинжал к телу, стал пробиваться через растревоженную толпу и ненароком врезался в пожилую женщину.

– Осторожней. – Стиснув зубы, я поймал ее за хрупкие плечи прежде, чем старушка упала и расшиблась бы насмерть. Мутные глаза, моргая, уставились на меня, и морщинистых губ коснулась странная улыбка.