- Н-не надо, - почти шёпотом жалобно сказал Малфой. - Не надо… не убивай меня… пожалуйста…
- Вот даже как? - Гарри сильнее оттянул намотанные на кулак волосы, заставив Малфоя ойкнуть. - Назови мне хоть одну причину, чтобы я тут же не заставил твою гнилую душонку расстаться с телом, и я подумаю…
- Я… я сделаю всё, что хочешь… - пролепетал Малфой. - Всё, что угодно… только не убивай… пожалуйста… Гарри…
- НЕ СМЕЙ называть меня по имени! - прошипел Гарри, приподнимая Малфоя над полом на волосах.
- Я не буду… больно… не буду… - запах страха, тошнотворный, сладковатый, проникал даже сквозь защиту эмпата. - Пожалуйста… я всё что хочешь сделаю… что угодно… хочешь… х-хочешь, я отсосу тебе? - никогда ещё Малфой не был менее красив, чем сейчас, даже в обличии хорька.
Гарри изумлённо моргнул; Малфой, очевидно, принял это за согласие и начал дрожащими руками расстёгивать джинсы Гарри.
Понадобилось только несколько движений, чтобы желание, грубое, звериное, смешалось с яростью и ненавистью; Гарри начал ритмично подаваться вперёд, каждый раз ударяя голову Малфоя о раковину позади; слёзы катились по щекам задыхавшегося Малфоя, и какая-то часть Гарри была в ужасе от того, что он делал, требовала остановиться, истерически кричала о том, что так нельзя - но злоба, ненависть и похоть, окрасившие мир в мутные, дрожащие багровые тона, перекрывали её с лёгкостью.
- Знаешь, Малфи, чем комар отличается от блондинки? - Гарри с силой подался вперёд в последний раз. - Его не надо гладить по голове, пока он сосёт…
Малфой закашлялся, глотая, и Гарри отступил на шаг, разжав руку.
- Не убивай меня… - попросил Малфой; спутанные пряди падали на покрасневшие глаза. - Пожалуйста…
Гарри молча стоял, опустив зажатые в руке палочки; дурман ненависти и злости медленно рассеивался, укладывался, как взбаламученный ил на дне реки.
«Что я сделал? Зачем я вообще сюда пошёл?»
Он отбросил палочку Малфоя в сторону и сжал портключ.
- Мне это понравилось… - сдавленно прошептал Гарри. - Мне понравилось, его страх, всё это… я мразь, я сволочь, я хуже любого Пожирателя…
Гарри чувствовал, как чёртовы слёзы разрывают его изнутри, обжигая, рождаются где-то, кажется, в груди - там, где было так тяжело, словно на него сел гиппогриф - и выкатываются наружу настоящей кислотой, оставлявшей огненные следы на щеках, вытравливавшей неровные дорожки на влажной от холодного пота коже; его трясло, и лоб пылал, как в лихорадке. Больше всех в этот момент он ненавидел сам себя; пожалуй, всё, что бы ни совершили другие люди - любые преступления, убийства, насилие, массовый геноцид - показалось бы ему сейчас совершенно незначительным по сравнению с тем, что сделал он сам. Он был хуже Гитлера, хуже Атиллы, хуже Вольдеморта. Слёзы стучали о каменный пол всё чаще, и Гарри дышал всё прерывистей, чувствуя такое неизбывное отвращение к самому себе, какого никогда не испытывала самая утончённая аристократка к собачьему дерьму посередине посыпанной белым песком аллеи своего ухоженного парка.
- Чтоб я сдох! - вырвалось у Гарри; он вскочил на бортик Астрономической башни и качнулся вперёд, но успел зацепиться рукой за колонну.
- Блейз… Блейз, я тебе обещал… я не могу… Блейз, в кого я превращаюсь без тебя… Блейз… - Гарри глухо застонал. - Блейз… я никогда, никого не буду больше насиловать… я убью Лорда… я обещал тебе… Блейз, зачем ты умер?!..
Гарри шагнул вперёд, подставляя солнцу искажённое стыдом и болью лицо; крылья дракона плеснули в воздухе, разворачиваясь, и струя пламени оставила пятно копоти на стене башни.
Глава 17.