— Они были в вещах скопца. Он утолял таким образом свою похоть.

Лицо келаря сделалось жалким и напуганным: маленький, пришибленный человечек, похожий на пьянчужку, ошивающегося возле пивного ларька, которого с похмелья бьет дрожь, безвольный и ни к чему не способный.

— Что же теперь делать? — спросил он в ужасе.

— Если хочешь спастись, исполняй то, что велю я.

Харон поднял слезящиеся глаза и вздрогнул — не самозванец, не ученый, а властный большак стоял перед ним. Уверенность и сила исходили от Вассиана, и этого человека он не смел ослушаться.

— Оставайся здесь! — приказал старец. Вассиан поднялся с высокого стула и прошел наверх в светелку, где сидела Маша.

— На сегодня хватит, — сказал он негромко.

— Я еще не устала, — возразила она.

— У тебя впереди дорога.

Она удивленно взглянула на него: ей никогда не разрешали выходить из скита.

— Ты сейчас отсюда уйдешь. Уйдешь навсегда.

— А как же все остальные?

— Тебя это не касается, и то, что произойдет здесь, не твоя судьба. Я дам тебе несколько книг. Они немало весят, но ты должна их донести. Это книги невероятной ценности. Там, в мире, тебя будут спрашивать, откуда эти книги. Ты расскажешь обо мне и скажешь, что я простил им все, не держу ни на кого зла и прошу прощения у тех, кого обидел.

Она хотела что-то сказать, но теплые глаза Кудинова посуровели.

— Уходи сейчас же и, что бы ты ни увидела и ни услышала сзади, не оборачивайся. Иди и ничего не бойся. Ты свободна.

Внизу его поджидал келарь.

— Ну, вот и все, — сказал старец спокойно. — Можешь забить выход — он больше не нужен.

Харон поглядел на него непонимающими глазами.

— Я не чужой вам и пребуду здесь до конца. Позови скопца и принеси для нас троих веревку.

— На что нам этот грешник, святый отче? — несмело возразил эконом.