— Сколько у тебя патронов?

— Обычный магазин, девять. И два в карманах.

— Не стреляй в Каму, а?

— Не буду.

Мы погасили все фонари, кроме одного светлячка, освещающего нам путь, и побежали наверх по деревянным лесам.

Что такое гибернийцы на самом деле, никто не знал. Их города выглядели похожими на города Первых людей, из-за чего некоторые считали, что это были два родственных народа. Последнее время в Мейнде и Альдари, по слухам, учёным настоятельно советовали склоняться к мнению, что гибернийцы были отдельным народом, а Первые люди просто пришли на их руины и присвоили себе их достижения, сами ничего не достигнув.

Кто-то вообще считал их нелюдью и утверждал, что Первые Люди просто вырезали их под корень. Кто-то утверждал, что гибернийцы были богами, и мы им до сих пор поклоняемся. Кто-то верил, что в их времена земли были единым целым или вообще была всего одна земля. Кто-то верил, что тогда стояли великие башни богов, на которых восседали гибернийские волшебники и правили миром. От них остались города, дома, посуда, утварь, статуи и бронзовые колоссы. От них остались тысячи надписей и каменных плит, но ни одной целой книги, если они вообще когда-либо существовали.

Я видела гибернийскую колоссальную статую в Альдари. Скованная невидимыми нитями истуканша стояла, вцепившись стопами с птичьими пальцами в камень и вытянув руки вдоль боков. Грубо обозначенные мышцы из чёрной бронзы бугрились от вечного напряжения. Её широко распахнутые фаянсовые глаза смотрели в пустоту. Её мощное тело, торчащая чёрная грудь и затерянные под потолком безумные глаза пугали меня в детстве. Она стояла в храме Элени в Альдари и считалась изображением богини. Милосердная Мать выглядела устрашающей и даже злобной. Я плакала, когда мама подводила меня к ней, и потом ещё раз, когда мама ругала меня за неуважение.

Разумеется, древняя статуя не изображала Милостивую Мать. Семь лет назад гибернийские знаки наконец-то расшифровали и узнали, что альдарская Элени, мейндский Колос и Стражи Калибан изображали цариц и царей гибернийцев. Говорили, что гибернийцы вообще не знали богов, а вместо них почитали своих владык. Говорили, что эти владыки убили гибернийских богов и, когда пришли Первые Люди, не смогли ничего противопоставить воле Амазды.

Говорили, что гибернийцы были детьми Амана, и Амазда отвернулся от них, а кто зайдёт в границы их чёрных городов, будет навеки проклят в глазах Великого Мудрого. Как сестра Тиары, могу сказать, что это полная чушь, и мои имперские коллеги могут идти в задницу Амана с такими проповедями.

Мы с Фером поднимались по лесам. Их поставили на совесть, так, что они даже не шатались под весом спешащего рыцаря.

До нас доносились крики и шум. Всполохи синего и белого сменялись неровным мерцанием стен башни. Я на мгновение прикрыла глаза и увидела её всю, от земли до неба с гневной богиней на вершине. Её рогатый венец-полумесяц сиял, а я упала ниц.

— Ты чего? — Ферах поднял меня на руки. Я растерянно захлопала глазами.

Мы поднялись к последнему лестничному пролёту. Драка всё не прекращалась, но вспышки стали реже и не такими яркими. Мы осторожно выглянули на площадку.

Второй уровень башни опоясывала площадка шириной почти в полсотню шагов. Наверх поднимался ещё один пандус и ещё одни леса. Но эти леса были чем-то разрушены, а среди обломков, задрав ноги, лежал опутанный верёвками бронзовый колосс. От падения его голова накренилась, а половина резкого и грубого лица смялась. Однако я её узнала. Это была рогатая богиня из моего видения. Она гневно смотрела единственным целым глазом прямо на меня. Обе её руки были прижаты к телу, а кисти подняты к лицу. В одной руке она сжимала круг, другая была сложена в двупёрстном жесте. При падении статуи кисть отвалилась и теперь указательный и средний палец указывали прямо на нас.

Рядом со статуей стояла бронзовая чаша, наполненная углями и обломками лесов. Она освещала часть площадки около статуи — и две группы людей и нелюдей. Мои "геологи" стояли спиной к чаше, а напротив них стояла Магда с двумя залежниками. На земле валялись ещё два трупа в лужах крови.

Магду я едва узнала. То, что это лесная ведьма, выдавали только длинные чёрные волосы и лохмотья. Всё тело Магды изменилось и исказилось. Лицо стало приплюснутой мордой, руки удлинились чуть ли не до земли, на пальцах с добавившимися лишними суставами появились длинные когти. Она шипела и рычала. Её залежники стояли с тупыми лицами и вяло помахивали топорами.

Наши пришлые друзья, столь опрометчиво поторопившиеся нажить себе как можно больше врагов, стояли плотной группой. Пистолет держал лишь один из них. Я мысленно пожалела его: пули Магду не берут. Как мне как-то рассказал Рахаил, ведьму пытались пристрелить не раз. Он тоже пробовал, но никакие заряды её не брали. Ни камни, ни простой свинец, ни серебро, ни освященные сплавы. Магда только сильнее злилась.

Камалин стояла за спиной у Берга и то ли была смертельно напугана, то ли помешалась. Её взгляд был рассеянным и не мог удержаться на чём-то одном. Она часто мигала, дышала ртом и гладила прижатую к груди руку. Я прищурилась и увидела у неё на руке какую-то конструкцию, то ли наруч, то ли браслет-складень с камнем.

— Что будем делать? — спросил Ферах, но я не услышала его.