Убийство великого князя комитет уступил Савинкову, а для убийства Трепова воспользовался предложением молодого человека Полторацкого[87], которого и снабдил револьвером. Вскоре револьвер, однако, отобрали, сказав, что выдадут, когда нужно будет. В комитете в то время видную роль играл Зензинов[88].
Первого января 1905 года Полторацкий узнал, что на следующий день Трепов уезжает в Петербург, и сейчас же сообщил о том в комитет, прося указаний, причем предупредил, что если ему не дадут револьвера, то он управится своими средствами, но возлагает ответственность за то на партию. Не получив ответа, Полторацкий отправился второго января на вокзал и произвел в проходившего в вагон генерала два выстрела, но промахнулся. Социалисты-революционеры, конечно, отреклись от этого покушения, заявив в «Революционной России», что партия ничего общего с ним не имеет. Так пишется история.
Весною того же 1905 года, уже в бытность Трепова петербургским генерал-губернатором, боевая группа социалистов-революционеров, с Барыковым во главе, сделала настоящую облаву на генерала на Большой Морской улице, но вся организация была выслежена и арестована охранным отделением.
Год спустя, летом 1906 года, социалисты-революционеры вновь пытались убить генерала. В Петергофский парк был послан убийца, который и убил там как-то вечером некоего генерала Козлова, думая, что стрелял в Трепова. Произошла «маленькая» ошибка. Всё равно царский генерал. Таким же образом, в Пензе, вместо жандармского генерала Прозоровского, убили пехотного генерала Лиссовского; в Киеве, вместо жандармского генерала Новицкого, ударили в Купеческом саду ножом одного из отставных армейских генералов, а в Швейцарии, вместо министра Дурново, отправили на тот свет немецкого купца Мюллера. Все это «маленькие» ошибки наших социалистов.
IX
Рабочие волнения и забастовки 1895/96 годов выдвинули для правительства на очередь рабочий вопрос. Министерство внутренних дел, понимая всю государственную важность этого вопроса и заинтересованное в нем также и с точки зрения поддержания общественного порядка в стране, первое пошло в этот период по пути правильного его разрешения законодательным порядком.
Далеко не таково было отношение к рабочему вопросу Министерства финансов с его фабричной инспекцией и во главе с Витте, на обязанности которого по существу лежал вопрос во всем его объеме в то время. Витте ревниво оберегал подчиненную ему сферу, но простирал свои заботы только на капиталистов и не обращал должного внимания на рабочих и на их нужды. И когда, под влиянием забастовок, по высочайшему повелению был образован при Департаменте торговли и мануфактур комитет для составления проекта закона о нормировке рабочего времени в фабрично-заводской промышленности, то при работах его различие во взглядах двух министерств выявилось в полной мере.
На заседаниях комитета на защиту интересов рабочего класса выступили тогда не чины министерства Витте с председателем Ковалевским, что явилось бы вполне естественным, а представители Министерства внутренних дел: вице-директор Департамента полиции Семякин и хозяйственного Департамента – С. Щегловитов.
Почти во всех пунктах законопроекта представителям Министерства внутренних дел приходилось бороться с Ковалевским и другими чинами Министерства финансов, отстаивавшими интересы фабрикантов. Слухи об этой борьбе двух министерств проникли в общество и были отмечены печатью.
Результатом тогдашних работ явился закон 2 июня 1897 года[89], который Витте разъяснил затем своей инструкцией чинам фабричной инспекции и циркулярами, опять-таки во многом не в пользу рабочих.
Между тем рабочее движение было в то время на перепутье, и от правительства в значительной степени зависело дать ему то или иное направление. Рабочие являлись той силой, к которой жадно тянулись революционные организации и особенно социал-демократические. Социал-демократы старались уже тогда завладеть пролетариатом и направить его не только на борьбу с существующим политическим строем, но и против всего социального уклада жизни. Социальная революция и диктатура пролетариата уже были провозглашены тогда конечною целью борьбы. Конечно, все это казалось бреднями… Увы!
То был момент, когда правительству надлежало овладеть рабочим движением и направить его по руслу мирного профессионального движения. Витте и его министерство этим вопросом от сердца не интересовались. Из двух сил, правильным взаимоотношением которых в значительной мере разрешается рабочий вопрос, – капиталист и рабочий – Витте смотрел только на первого. Не связанный ни происхождением, ни духовно со старым дворянством и его родовитой аристократией, он, очень заискивая в них светски, сердцем тянулся к новой знати, – финансовой. Ее он и защищал, и весьма часто в ущерб рабочему классу.
Между тем властям на местах приходилось сталкиваться и считаться с проявлениями рабочего движения. Надо было так или иначе действовать. В таком положении была и Москва. Зубатов, как развитой, вдумчивый, много читавший человек, видел нарастающее движение в должном свете и хорошо понимал значение рабочего вопроса и его роль в судьбах России. Он понимал, что с рабочими нельзя бороться одними полицейскими мерами, что надо делать что-то иное, и решил действовать в Москве, как находил правильным, хотя бы то был и не обычный путь.
Он решил не отдавать московские рабочие массы в руки социалистов, а дать им направление полезное и для них, и для государства. Следствием этого явилась легализация рабочего движения, прозванная «зубатовщиной». Зубатов занялся делом, которое не входило в круг его обязанностей, что лежало на Витте и его агентах, но не выполнялось ими.
Основная идея Зубатова была та, что при русском самодержавии, когда царь надпартиен и не заинтересован по преимуществу ни в одном сословии, рабочие могут получить все, что им нужно, через царя и его правительство. Освобождение крестьян – лучшее тому доказательство.
Рабочее движение должно быть профессиональным, а не революционно-социал-демократическим, и его надо направить на этот первый путь. И хотя у самих социал-демократов увлечение экономизмом почти проходит, но все-таки это направление надо использовать. Правительство уже сделало ошибку, прозевав его, но что же делать; лучше поздно, чем никогда. Путем собеседования Зубатов стал подготовлять из рабочих пропагандистов его идей. В отделении была заведена библиотека с соответствующим подбором книг. Вэбб, Геркнер, Прокопович, Зомбарт, новый труд Бердяева «Поворот к идеализму», – всё было пущено в ход, дабы переубедить сторонников революционного марксизма и направить их в сторону профессионального движения. Зубатов заставлял нас основательно знакомиться со всеми этими трудами, руководил этими занятиями и давал указания, что и как говорить с арестованными интеллигентами и с рабочими. Арестованным социал-демократам давали читать только книги нужного нам для дела экономического направления, остальное дорабатывалось при собеседовании на допросах. Мы вели в открытую своеобразную контрпропаганду. Лев Тихомиров давал в «Московских ведомостях» нужного направления статьи, так как сочувствовал вполне проекту Зубатова.
Через своих первых развитых и энергичных рабочих, среди которых выделялся Слепов[90], Зубатов приступил к образованию в разных частях города рабочих кружков, в которых и начались занятия. Эти кружки были враждебно настроены к революции и ее вождям. Маркс был для них врагом, как заядлый ненавистник России, как один из вреднейших мировых социалистов.
Рабочие собирались в свои клубы, и не только занимались, но и толковали о своих делах и нуждах и развлекались. Их представители по указанию Зубатова обратились к некоторым профессорам, и начались правильные занятия, лекции и рефераты. Все проводилось официально через обер-полицмейстера и генерал-губернатора. Рабочие сами ходили всюду с ходатайствами, чтобы добиться того или другого. Зубатов был душа всего дела, главный рычаг, но держался для посторонних в стороне.
В то же время, зная все, что делается на фабриках и заводах, охранное отделение своевременно приходило на помощь рабочим в случае каких-либо несправедливых действий хозяев или заводской администрации. В этих видах по воскресеньям в охранном отделении офицеры и чиновники принимали заявления и жалобы от рабочих по всем вопросам. Рабочим давали разъяснения, справки, а заявлениям должное направление и поддержку в дальнейшем в пользу рабочих.
Таким путем в рабочих внедрялось сознание, что они могут добиваться своих желаний без социалистов, мирным путем, и что власть не только не мешает, но и помогает им.