Какой же странной была эта встреча! Впрочем, мужчины всегда казались ей странными, а особенно теперь, когда она, как и положено старой деве, смотрела на них издали. Эти мужчины могут быть такими бесцеремонными. Она поняла, что не смогла бы узнать этого человека в толпе одинаково одетых мужчин, даже если бы и захотела встретиться с ним еще раз. А у нее не было никакого желания. При этом женщин Алусии легко можно было различить по красивым платьям, хотя и на них были одинаковые черные маски.

Рассчитывая на то, что у нее будет время рассмотреть их всех, она вдруг поняла, что оказалась зажатой между дамами, на лицах которых красовались вычурные маски, созданные для этого бала-маскарада. Глядя на женщин, облаченных в шелка и муслин, расшитый идеальными стежками, Элиза понимала, что ее платье не такое красивое, как у остальных присутствующих дам. Откровенно говоря, оно было куда проще и скромнее. Они с Поппи переделали его из двух платьев. Хорошо, что Поппи ловко управляется с иголкой.

Как ни удивительно, но сама Элиза проявляла завидную ловкость в ремонте часов.

Ее платье из белого шелка и тарлатана[3] было усыпано голубыми цветами, ниспадавшими на три яруса юбок. Талия и рукава были украшены лентами, купленными за кругленькую сумму в лавке у мистера Ки. Декольте казалось неприлично низким, но Холлис заявила, что таковы последние веяния моды. А в ложбинке между грудями расцвел крошечный букетик из золотистых и голубых шелковых розочек.

— Золотой цвет очень подходит к твоим волосам, — подметила Поппи, когда вечером завивала и укладывала локоны Элизы, вплетая в них золотые листья.

— Не создастся ли впечатление, что за вырез уронили дерн и на нем выросли цветы? — спросила Элиза, пытаясь поправить слишком откровенное декольте.

Поппи склонила набок свою темную головку и задумалась.

— Нет… не особенно. — Но голосу ее недоставало уверенности, и Элиза многозначительно взглянула на отражение в зеркале, давая понять своей собеседнице, что совершенно не поверила ее словам.

Холлис заверила, что маска Элизы — лучшая из трех масок, которые заказала Каролина у миссис Кьюбисон, а та, в свою очередь, если верить Холлис, считалась ведущей модисткой Лондона. Маска скрывала лоб и нос Элизы, а вокруг глаз были изображены золотистые завитки. С правой стороны лица маска резко поднималась вверх и закрывала полголовы.

— Венецианский стиль, — сообщила ей Холлис.

Элиза понятия не имела, что это за стиль, да и не было случая об этом узнать. Она была благодарна Каролине за приглашение и за невероятно щедрый подарок — карнавальную маску, но для практичной Элизы подобное казалось крайним расточительством. Из них троих именно Элиза лишь иногда выходила в свет. Она редко получала приглашение, и судья тут был совершенно ни при чем. И ей никогда прежде не доводилось бывать на бале-маскараде. Вот какая участь ждет старых дев, которые ухаживают за стариками, — они выпадают из поля зрения общества. Если бы не ее любимая сестра и невероятно известная подруга, она бы вообще никуда не выходила. Но даже в тех редких случаях, когда Элиза получала приглашения, она, как правило, была вынуждена учитывать пожелания отца.

Однако нынешним вечером Элиза превратилась в совершенно другого человека. Несмотря на то, что обычно от нее пахло древними книгами и судебными документами, сегодня она надушилась. Волосы ее были искусно уложены, хотя она привыкла кое-как собирать их на затылке. А взятые напрокат туфли, украшенные вышивкой, были не такими истоптанными, как те, что она носила каждый день. Благодаря кудеснице Каролине теперь она стояла в Кенсингтонском дворце в вечернем платье и с экзотической маской на лице. Признать, что этот бал стал для нее роскошным развлечением, было бы беззастенчивым преуменьшением. Элиза, настроенная вобрать в себя без остатка каждое мгновение этого праздника, была готова до конца дней своих носить в душе воспоминания о нем. Она уж точно не представляла себя в роли Золушки.

По крайней мере, пока не открыла для себя тайну роскошного королевского пунша с ромом.

Элиза хотела поделиться с Холлис и Каролиной секретом пунша с ромом, но подруг практически сразу же разделили толпящиеся у самого входа во дворец гости, приглашенные на бал. Элиза попыталась было догнать их, но ее продвижению помешали три дамы в нарядах Алусии, возникшие у нее на пути. Элиза просто была ослеплена их убранством: платья а-ля редингот, плотно сидящие по фигуре, со шлейфом! Девушке никогда в жизни не доводилось видеть таких роскошных шлейфов, а еще она восхищалась тем, как эти шлейфы подобраны сзади и по бокам с помощью изящных зажимов.

— Можно только представить, сколько же стоит подобное убранство! — произнесла она и подняла голову, но обнаружила, что Холлис с Каролиной исчезли в головокружительном вихре женщин в бальных платьях и дорогих украшениях и широкоплечих мужчин в черных сюртуках и искусно сделанных масках.

Сначала Элиза отчаянно пыталась разыскать своих подруг. Ведь ранее ей не доводилось бывать на балах, что уж говорить о приеме, который, как она слышала, могут почтить своим присутствием королева и принц-консорт. Она понятия не имела, как себя вести.

Но толпа была настолько плотной, что не успела она и глазом моргнуть, как ее уже оттеснили к огромной королевской лестнице. Ей пришлось идти мимо фризов с изображениями людей, стоящих у балюстрады и наблюдающих за тем, как по ступеням поднимаются гости, и дальше по залу, опять мимо картин, искусно вырезанных на потолке медальонов и бесценных фарфоровых ваз на французских консолях, мимо позолоченных зеркал, из-за которых казалось, что во дворец набилось еще больше народа, хотя в действительности приглашенных тут было немало. Невозможно было вообразить, как много в Лондоне представителей высшего света, людей, которые были достойны того, чтобы получить приглашение на сей королевский бал.

Волна гостей, подхватившая ее, хлынула в бальную залу, и вновь Элиза едва не лишилась дара речи. По меньшей мере пятнадцать хрустальных люстр с тремя рядами сверкающих свечей свисали над головами танцующих. Потолок, казалось, парил в воздухе из-за огромных, от пола до потолка, окон. Стены залы украшали портреты достойнейших.

По обе стороны залы располагались скамьи, обитые красным бархатом, и женщины, сопровождаемые мужчинами, присаживались на них, как будто они находились в парке или присутствовали на параде, в то время как остальные танцевали кадриль. В небольшой нише, находившейся высоко над уровнем пола, она разглядела музыкантов, которые жались на тесном пространстве практически плечом друг к другу; их смычки неистово порхали над инструментами, извлекая музыку, сопровождавшую головокружительный вихрь юбок и масок.

Настоящее волшебство. Сияющая, блестящая магия. Элизе даже пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит.