– Что ты под этим подразумеваешь?

– Мое тело чистое, – сказала я. – Я не хочу иметь на нем никаких знаков.

– Но что если, – заметила она, – что если татуировка символизирует твой характер, силу.

Но мое тело всегда было без каких-либо отметин! Я так тщательно забочусь о нем: питание, ежедневные упражнения, я редко пью алкоголь, иногда витамины, горячую воду с лимоном в кружке для путешествий, соблюдаю режим сна (пока материнство и эта вся затея с рабами не стали поднимать меня с постели в любое время дня). Я была рада, что у меня не было серьезных ранений, и я не проходила операции, оставившие шрамы. Всю жизнь я была здоровой.

Но днем 9 марта 2017 года я отдала свое тело другой силе. Я лежала на столе для осмотра, и надо мной стоял профессиональный врач. Хотела ли я проходить через такое? Нет, совсем нет… Но мои гарантии имели большую силу. В той комнате мы по очереди ложились на столы, не было момента, когда я не стеснялась того, что мы без одежды. Я полностью обнажилась для организации и в буквальном, и в переносном смысле. В комнате ощущалась атмосфера совсем не безусловного принятия или женской силы. Пока Лорен за всем наблюдала, я чувство-

вала, как меня оценивают. Просто не могла избавиться от этого ощущения: думаешь о веснушках на ягодице, которые иногда замечаешь в зеркале, растяжках после похудения или рождения ребёнка, линии бикини, которую, к сожалению, не подумала провести в порядок. Я прошла этот ритуал из любви к Лорен и из желания развиваться, но с самого начала этой инициативы DOS Лорен не проявляла любви в ответ. Пока она стояла с улыбкой на лице и снимала клеймение, в воздухе витало настроение не любви и поддержки, а скорее, бдительности. Силы. Доминантности над покорными под прикрытием готового вас поддержать сестринства. Когда я легла на стол, я передала самое дорогое, мое благополучие в руки других людей. Я даже не знала, кого именно.

* * *

В ту ночь, когда она из сестер отвезла меня в квартиру, я придерживалась инструкций Лорен. Вела себя так, словно мы просто провели весь день на встрече с «зелеными».

Но, добравшись до квартиры, я зашла в ванную и рассмотрела ожог. Даниэль покрыла его антибактериальным кремом, но место все еще жгло. Еще оставался еле заметный запах жженной плоти. Я прикрыла его, натянула пижаму и притворилась, что все хорошо. Все еще не в силах до конца осознать произошедшее, я про-

лежала в кровати несколько часов, но сон так и не пришел.

На следующее утро эти мысли и воспоминания все еще преследовали меня. NXIVM стал глубокой частью меня, теперь и в физическом смысле – больше, чем мне хотелось. Я знала, что, если попробую высказаться, мне скажут, что у меня нет характера, чести, что я постоянно жалуюсь, что я паразит, устраивающий сцены. Они скажут, что именно мое поведение является причиной существования таких групп, как DOS, потому что женщины, которым становится вдруг неуютно и которые потакают своему дискомфорту, – слабые.

– Пытайся как можно дольше скрывать его от Ниппи, – сказала Лорен, показывая на знак. – Тебе нужно позаботиться о том, чтобы он не установил связь между ним и Олбани.

Я не могла позволить Ниппи узнать об этом. За последние двенадцать лет организация перевернула с ног на голову мое понимание силы и слабости. Папа учил меня, что храбрость – не отсутствие страха, а преодоление его. Меня учили говорить правду, делать что-то сложное, противостоять тому, что кажется неправильным. Но в NXIVM за годы коучинга, закрепления поведения и наказания для других, старшие уровни научили меня считать, что правильно молчать.

Через день после клеймения наш новый сформировавшийся круг встретился с Лорен на част-

ном обеде, чтобы обсудить логистику наших коммуникаций друг с другом.

– Мне нужно идти, – сказала она, но потребовала перед тем, как уйти, чтобы мы встали в линию, полностью голые, и, установив таймер на одном из iPhone, засняли на телефон нашу группу в обнаженном виде. Потом попросила нас отослать фотографии ей.

Прежде чем мы отправились в «Апропос» на десятый «Восьмидневный» тренинг Jness, и прежде, чем она из женщин улетела домой в Калифорнию, мы все разделись, сделали фотографию и отослали ее Лорен. Позже она ответила и сказала, что мы не кажемся счастливыми, что некоторые словно бы стыдятся, а другие прикрывают грудь. Она приказала нам снова собраться и сделать новую фотографию.

Я вернулась в квартиру и только что приняла мелатонин, и потому не могла потратить полчаса на поездку в Клифтон-Парк. Другая женщина уже купила билет на поезд и собиралась покинуть город. Я сказала Лорен, что это почти невозможно, а она ответила: «Придумай что-то». Мы согласились встретиться на следующее утро до занятий и поделить между собой стоимость покупки нового билета для сестры. Так мы сможем сделать фотографию по просьбе нашей Госпожи. И снова мы отправили ее Лорен. В этот раз она дала нам знать, что фотография получилась удовлетворительной.

Анализируя мои сообщения Лорен в эти несколько недель после клеймения, я понимаю, что везде ставила восклицательный знак – словно из-за слов пыталась вырваться правда. «Идеально!» – говорила я. «Жду не дождусь встречи с Тобой! Доброе утро, Госпожа!» Каждый восклицательный знак этого периода – моя попытка убедить себя в том, во что я не верила, и мое отчаянное желание, чтобы Лорен любила меня такой, какая я есть, а не пыталась заставить меня постоянно завоевывать ее внимание.

Прежде чем улететь домой на церемонию клеймения, я согласилась по просьбе Кита и Нэнси сняться в промо-ролике и высказаться в поддержку новой системы баллов, которую они предлагали. Я читала какие-то слова на телесуфлере, а съемочная команда в мини-студии, устроенной в гараже Нэнси, проверяла свое оборудование. Я старалась быть энергичной и сосредоточиться на словах, которые они мне дали, но чувствовала себя измотанной. Буквально раненой.

Я зашла на кухню Нэнси, чтобы выпить кофе. Вот там я и столкнулась с Китом, и он сказал мне следить, чтобы я была в хорошей форме.