— Ничего страшного, не беспокойся. В чем дело?

— Гарри, мне нужно в долг двадцать пять тысяч долларов. И ты — единственный человек, которого я могу об этом попросить. — Она начала всхлипывать. — Я бы никогда не попросила, но ты моя последняя надежда, а это очень важно. Это вопрос жизни и смерти.

— Клэр, не волнуйся, никаких проблем. Завтра я позвоню в контору, и к концу недели они приготовят для тебя чек. Идет? Милая, с тобой все в порядке? Может, расскажешь, что стряслось? Послушай, деньги твои. Беспокоиться не о чем. У тебя неприятности?

— О, Гарри, как же я тебе благодарна! Нет, ничего такого не случилось. Я просто не знала, как мне быть. Не могу же я просто прийти в банк и сказать: «Хочу занять у вас на руку двадцать пять тысяч долларов». Они подумают, что я спятила. Огромное тебе спасибо! Просто даже не знаю как…

— Минуточку! Что значит «на руку»?

— В больнице Стерлинга в Портленде изобрели протез, который на сегодняшний день считается самым совершенным в мире. Но он такой сложный, что они сделали их всего несколько штук, и каждый стоит… В общем, вся процедура стоит двадцать пять тысяч, Гарри. И если я хочу, чтобы мне его поставили, я должна заплатить за него немедленно. Я узнала об этом всего пару дней назад и буквально с ума сходила, думая, как достать деньги, не продавая магазина. Так что ты был моей последней надеждой. И ты просто спас меня, Гарри.

— В настоящее время вам не удастся поговорить с султаном, мистер Радклифф. Он еще спит. У нас здесь только семь часов утра.

— А мне плевать, сколько у вас там времени. Передайте ему, что если он сейчас же не подойдет к телефону, то может отправляться в задницу вместе со своим дурацким музеем! Он меня обманул!

— Нет, это никак невозможно, мистер Радклифф. Позвоните попозже, и, возможно, он поговорит с вами. Разумеется, если вы будете вести себя чуть вежливее. — Щелк.

В семь часов утра я оказался единственным желающим позавтракать. Я с полчаса расхаживал по холлу взад-вперед, кипя от негодования, пока наконец не открылся ресторан. Не то, чтобы я был голоден. Просто мне нужно было чем-нибудь занять себя до следующего звонка в Сару. Я собирался поднять там скандал. А пока заказал кофе.

— Ваш чай, сэр.

— Но я не… — Подняв глаза, я едва не был ослеплен сияющей толстой физиономией загадочного мистера Хазенхюттля, моего спутника по обратному рейсу из Сару. — Какого черта вы здесь делаете?

— Не возражаете? — он отодвинул стул и уселся напротив. На нем был рыжевато-оранжевый спортивный костюм, в котором он был страшно похож на спасательный бот.

— Что вам нужно? В Вене я видел вас вместе с Аввадом. Зачем вы рыщете вокруг меня? Я занимаюсь делом!

— Вовсе я не рыщу, Радклифф. Просто поставлен приглядывать за вами. Моя задача проследить, чтобы вы играли в эту игру корректно.

— Играл корректно? А как же насчет руки Клэр? Вот значит, как исполняются желания? Она получает какую-то штуку из проводов и резины, которая к тому же обходится мне в двадцать пять тысяч, а Хассан по-прежнему считает, что со своей стороны выполнил условия нашей сделки?

— Вы же не уточняли, чего именно хотите. Кроме того, если бы даже и уточнили, никакой разницы бы не было. Желание — это материализовавшийся сон. Поскольку сны никогда не бывают отчетливыми, сбываясь, они, как правило, не приносят ничего, кроме разочарования. Помните историю того вашего пожилого попутчика о доме, полном хлеба? Новая рука Клэр Стенсфилд, несомненно, является последним словом науки в данной области. Она позволит ей снова почувствовать себя полноценным человеком.

— Но ведь это не настоящая рука! — Два официанта, накрывающие столики неподлеку от нас, замерли и повернулись к нам. Хазенхюттль отмахнулся от них и сказал по-немецки что-то вроде «Никаких проблем».

— Так, значит, вот как делаются дела в Сару?

— Я вовсе не из Сару, Радклифф.