Мне было всё равно, что подумают окружающие. Скоро меня не станет, и обо мне будет напоминать только надгробный камень и папка в архивах больницы, так что какая разница, если я выставлю себя истеричкой перед врачами, медсёстрами и этой женщиной?..
Которая… меня обнимала?
Я запоздало поняла, что медсёстры так не делают. Или она новенькая и очень впечатлительная? Может, её так сильно напугали мои крики и плач, что медицинская хладнокровность ей отказала?
Большие тёплые ладони гладили меня по волосам. Она что-то говорила, когда я кричала, но тогда мне всё казалось ерундой, в ушах звенело от боли. А теперь я понимаю, что это в самом деле была какая-то ерунда. Какая я ей госпожа? Или девочка? Она точно не медсестра!
Я отчаянно шмыгала носом, пытаясь отдышаться, и открыла глаза. Тёплый жёлтый свет сначала залил всё вокруг, как бывает, когда слишком привыкаешь к темноте. Вытирая глаза, я смаргивала слёзы, душевная боль отошла на второй план, пока на первый вышло недоумение.
Это… комната?
— Вы успокоились? Что с вами было, милая госпожа? — ласково, как ребёнка, спросила женщина, и я повернулась к ней, всё ещё находясь в её объятиях. Свет ещё слепил, но, проморгавшись, я увидела перед собой круглое доброе лицо женщины. Она смотрела очень встревоженно, нахмурив брови, а потом отпустила меня и быстро заправила под свой голубой чепец выбившиеся пряди волос.
Слегка ошалев, я решила, что она выглядит прямо как какая-нибудь английская няня из девятнадцатого века.
— Госпожа, вы меня слышите? — она прижала ладонь к моей щеке, потом ко лбу, и я дёрнулась назад от прикосновения. Это получилось само по себе — я просто не могла давать себя спокойно трогать какой-то незнакомой женщине в странном наряде в неизвестном месте, не понимая, что здесь происходит! Но на моё движение женщина только больше нахмурилась и теперь нервно комкала ажурный воротник старомодного платья.
— Нет, с вами явно что-то не так! Неужто случившееся накануне до сих пор вас гложет? А после визита вашей подруги казалось, что вы успокоились! Я попрошу вашего дядюшку вызвать лекаря. Вы, должно быть, весь дом всполошили, сейчас будут спрашивать о вас… что же мне теперь им отвечать?.. — она встала и отошла от меня, уходя и обеспокоенно ворча при этом: — Вы же и сами не говорите, что случилось, ни тогда, ни сейчас, а как ваша покорная слуга может угадать, ведь я не лекарь и не знахарка, да и не провидица… Ах если бы бездарному можно было узнать, что на уме другого, только заглянув ему в глаза… — с этими словами она вышла за дверь, судя на вид из толстого тяжёлого дерева, и закрыла её за собой.
Стоило щелчку затвора поставить точку в её странном монологе, я вскочила, но потом рухнула обратно на кровать, как подкошенная. Голова резко и сильно закружилась, слабость подогнула мне колени. Да уж, эти ощущения мне знакомы — я давно уже не могла встать без посторонней помощи… ощущения знакомые, а вот всё остальное — нет.
При одном взгляде на эту комнату напрашивалось слово: детская. Нежные цветочные обои, розовый шёлковый балдахин вокруг кровати, бежевый ковёр и ажурная резьба по дереву на всей мебели. Что за ерунда… мне это снится? Я только что потеряла сознание в больнице, а открыла глаза уже здесь, однако вряд ли кто-то перенёс бы меня сюда из отделения умирающих…
Но почему всё такое настоящее? И разве во сне бывают такие чёткие, более-менее логичные последовательности событий? Эта… нянечка должна была, например, взять и превратиться в летучую мышь и улететь через окно. А я бы подумала: какая обыденность, она всегда так делает. До свидания, мышка в чепчике!
Вот это точно было бы сном — бред под маской рутины. А сейчас…
Я слишком реально ощущала длинный ворс мягкого ковра. Чувствовала запах постельного белья — лёгкий аромат лимона и мыла. И занавески на окне так ясно колышутся на ветру под солнцем…
Если это сон, то весьма приятный, что уж говорить. Однозначно лучше больничной палаты на пятерых человек, таких же безнадёжных, как я. Только вот ту боль ещё раз испытывать не хочется…
Я усилием воли подняла себя с кровати ещё раз. Колени подгибались, но я заставила себя сделать несколько шагов и внимательно огляделась. Шкаф, стол с креслом, белые вязаные салфетки на столешнице и тумбе, платья, висящие на вешалке. Посмотрев на розовое платье с рюшами, я слегка дезориентировалась. Не потому, что оно не соответствует никаким стандартам стиля… хотя это тоже. А потому, что меня как будто вытянуло из тела, и я стала видеть всё со стороны.
А следом пришли видения.
Лёгкая инструментальная музыка, многоголосый гул гостей. Большой зал отражает стенами и мраморным полом сотни огней, висящих как будто прямо в воздухе. Женщины в кринолиновых платьях ходят под руки с кавалерами или подружками.
— А где виновник торжества? — спрашивает одна, обмахиваясь пышным веером.