— Ты высказал все это?

— По какому праву? В глазах Совета Альянса я никто — выскочка из захудалого Круга Фемуса, недостаточно значимого и богатого, чтобы с ним считался человеческий или тем более межвидовой Совет. Они обратили на меня еще меньше внимания, чем на Ввккталли. Когда я принялся описывать физическую силу зардалу и их невероятную плодовитость, знаешь, как они отреагировали? Они объяснили мне, что зардалу давно вымерли, иначе, без сомнения, их присутствие заметили бы где-нибудь в Четвертом Альянсе, или Кекропийской Федерации, или Сообществе Зардалу. Затем они упомянули, что в Четвертом Альянсе разработана методика лечения нарушений мыслительных процессов, и, если я буду себя хорошо вести, мне устроят подобное лечение. Вот тогда-то Грэйвз и взорвался.

— Не могу в это поверить. Он никогда не выходит из себя… по-моему, он даже не знает, как это делается.

— Теперь узнал. Джулиан Грэйвз отличается и от Джулиуса, и от Стивена. Он заявил Совету, что они стая безответственных обезьян… Старший Советник Кнудсен действительно вылитая горилла. Я тоже это заметил… Что они слишком узко мыслят и не видят дальше собственного носа. И ушел.

— Покинул зал заседаний?

— Нет. Вышел из Совета… Впервые со времени существования Совета. Он заявил, что при следующей встрече заставит их проглотить свои нынешние слова. И покинул зал заседаний, прихватив с собой Ввккталли.

— Куда он отправился?

— Никуда… пока никуда. Но собирается, как только достанет корабль и наберет команду. А пока он намеревается рассказывать всем и каждому, кто согласится его слушать, о зардалу и о том, как они опасны. А потом собирается на поиски головоногих. Он и Ввккталли уверены: если зардалу вернулись в рукав, то обязательно попытаются попасть на родную планету своего клайда, на Дженизию.

— Но ведь никто не знает, где она находится. Данные о ее местонахождении пропали во время Великого Восстания.

— Значит, нам придется ее разыскивать.

— Нам? Ты хочешь сказать, что отправишься с Грэйвзом и Ввккталли?

— Да. — Ребка сел. — Собираюсь. По правде говоря, я уезжаю через несколько часов. Я так же, как и Грэйвз, хочу заставить Совет забрать свои слова обратно. Но еще сильнее я хочу помешать зардалу размножиться настолько, чтобы снова войти в силу. Я не робкого десятка, но они приводят меня в ужас. Если они где-то здесь, в рукаве, я хочу их разыскать.

Дари вскочила и подошла к открытому окну.

— Значит, ты уезжаешь. — Стояла теплая ночь, легкий ветерок колыхал листья пальм, их шорох приглушал тоску, звучавшую в ее голосе. — Ты потратил четыре дня и преодолел девять световых лет, чтобы добраться сюда, побыл со мной лишь два часа и уже хочешь распрощаться.

— Что поделаешь, если нам больше нечего сказать друг другу. — Ханс Ребка поднялся, бесшумно прошел по толстому ковру и обнял Дари. — Я не просто приехал в гости, любовь моя. Я набираю команду. Мы с Джулианом Грэйвзом отправляемся в дальнюю дорогу. Никто не знает ее длины и никто не знает, вернемся ли мы обратно. Можешь ли ты поехать с нами?

Дари взглянула на терминал, где еще оставались дополнения к пятому изданию, ожидающие окончательной сверки, на стол, где лежал ее дневник, в котором под заголовком «Важнейшие дела» перечислялись семинары, коллоквиумы, сроки предоставления публикаций, даты посещений делегаций, дни рождений, пикников, праздников и званых обедов. Она подошла к столу, выключила терминал, закрыла дневник и спросила:

— Когда отправляемся?