Сын Арины прослужив на границе несколько лет и успел поучаствовать в компании по возвращению подмятых гномами территории (было не так сложно выгнать остатки гномов, как справиться с бандами соотечественников разбойничающих на возвращённых землях. Впереди ещё лежали долгие годы восстановления разорённых земель). В столицу возвратился уже битый жизнью мужчина. Добрыня, Игорь и почти все старые революционеры пережившие чистки рядов устроенные первым братом к тому времени или тихо скончались в своих постелях овеянные неувядаемой славой прошлых деяний. Или готовились к этому. Страной правили их приёмники и сыну легендарного, но в то же время уже бывшего, первого брата не нашлось места в их рядах. Да он и не стремился. Не желая оставаться всего лишь наследником славы великого человека — почти сразу по возвращению, уехал на периферию и до конца жизни не вернулся в столицу, только дважды проезжая через неё транзитом.

У него были дети. И у его детей свои дети. Добрыня полностью сдержал данное слово: никто и никогда не узнал о его настоящих родителях. Сын Арины даже не подозревал о своём происхождении привычно проклиная сгинувшую аристократию и особенно главного советника последнего славинского князя чуть было не затоптавшего тогда ещё только разгорающееся священное революционное пламя. Нити жизни складывались в ещё более причудливый чем нарисованный морозом на оконном стекле узор.

Как уже говорилось: его дети обзавелись своим детьми и так далее. На текущий момент общее число потомков Арины перевалило за сотню. Не удивительно, что кто-то из них породнился с потомками второго брата Игоря. И один из смешанных потомков, совсем недавно, пока они кружили над городом и любовались статуей Андрея перед университетским городком — в этом самом городке, в светлой аудитории читал студентам лекцию по политической истории. В воздухе кружились и порхали мелкие пылинки. Двери и окна приоткрыты в тщетной надежде на то, что образовавшийся сквозняк сможет выдуть удушливую летнюю жару. Он с придыханием рассказывал студентам о первом и втором брате не подозревая о собственном родстве с обоими из исторических персонажей. Искренне считал, что говорит правду или чуть-чуть приукрашенную правду, но на самом деле напропалую врал. Прошедшее время изрядно подточило факты выев в них такие большие каверны, что туда можно было засунуть любую ложь. Правда, случайная выдумка и намеренная ложь тесно переплелись друг с другом и никто, кроме Андрея, не смог бы сказать что из них что. Так всегда бывает когда в действительности происходившие события превращаются в легенду, а история становится предметом изучаемым в университете.

Когда он, продолжая говорить, в волнении расхаживал по возвышению перед доской, сухие как солома доски негромко скрипели. Студенты любили его лекции. Политическая история обязательный, хотя и не профильный, предмет. Без его сдачи не допускают к настоящим экзаменам. К счастью им попался увлекающийся преподаватель с таким жаром рассказывающий о давних временах как будто имел к ним личное отношение. Всегда любопытно послушать по-настоящему увлечённого человека. А он продолжал обзорное повествование о последнем славинском князе и о главном советнике фактически управляющим страной после ранения князя. Строил предположения о том кто именно стрелял в князя. Уж не сам ли советник? Слишком многое указывало на него. Вскользь упомянул младшую принцессу Арину, жену советника и сестру князя, потом переключился на другие личности того времени. Младшая принцесса Арина не представляла из себя сколько-нибудь заметную величину на политическом небосклоне.

У слушающего его Андрея зародилось стойкое желание найти и рассказать о том как всё происходило на самом деле и проследить родство преподавателя политической истории до самого восстания. Конечно он этого не сделал. Да и лекция давно закончилась пока интеллект шерстил инфосферу в поисках следов отпечатавшейся в ней информации. Но какие глаза были бы у преподавателя политической истории если бы удалось убедить его в том, что Андрей говорит правду. Даже немного жалко, что человек этого не сделал. Наверное вот так просто убедить бы не получилось, а может быть и вообще бы не получилось. Но какие были бы у него глаза. Мысленно Андрей нарисовал их и закашлялся сдерживая смех.

Голографический столб сжался в ниточку и пропал.

После недолгого молчания Галахад задумчиво проговорил: — Кто бы мог подумать как всё сложится. Где правда, а где ложь. Если бы Добрыния, Игорь, Арина, Максим могли бы это видеть, то даже не знаю чтобы они сказали.

Выведя в центре каюты городскую панораму какой её можно наблюдать со значительной высоты, Андрей заметил: — Результат не так и плох.

Шпили башен, громады домов и антенны радиостанций. Широкие улицы, некоторые превышают по длине весь старый город от западных ворот до восточных. Внутри города много парков, а снаружи его опоясывает пояс садов. В небе мельтешение цветов — не протолкнуться от планеров раскрашенных во все цвета радуги, кто во что горазд. Деловитые, будто шмели, натужно рокочущие, моторные самолёты оставляют дымные следы. Похоже одуванчикам скоро придётся, если ещё не пришлось, выдумывать правила воздушного движения. Нити железных дорог стягиваются к Славному городу связывая его с другими городами народной республики.

— Понравился бы им то, что видим? — настаивал Галахад: — Об этом ли мечтали самозваные «братья»: Игорь и Добрыня?

Голографические квадраты домов протянулись от одной стены каюты до другой. Точки машин испещрили улицы как будто веснушки. Их было не так чтобы много, но автомобили постоянно находились в движении невольно привлекая взгляд.

Друзья сидели по пояс в голограмме, вырастая из неё словно древесные стволы из тумана. Верный своей привычке Галахад лежал в кресле вместо того чтобы нормально сидеть. Его носок возникал из серых громадин заводских корпусов. Когда он двигал пальцами ног, изображение покрывалось сеточкой морщин и едва заметно дёргалось.

— Посмотрим как дела у гномов?

— Вот уж кого мне совсем не хочется посещать — содрогнулся Андрей.

— И всё-таки, почему на улицах города так много подгорных жителей? Одуванчики и гномы научились жить в дружбе? Не верю!

— Возвращаемся — решил человек. Он желал успокоить растревоженную совесть и в целом преуспел.

— А что бы я чувствовал если бы на месте народной республики нашёл пепелище или гномий город где не было бы никого кроме них одних? — Андрей помотал головой разгоняя неприятные мысли. Он достаточно терзал себя и уже, наверное, хватит. Преподанный урок выучен на твёрдую четвёрку. Андрей вспомнил как забирая его из подгорного царства Женя сказала: — Мы те, кто мы есть. А ты тот, кто есть ты. Отрицая свою природу и убегая от себя ничего хорошего не добьёшься. Царь не сможет жить как крестьянин пока носит на голове корону. Свободный человек претворяющийся рабом — смешон. Но ещё более смешон бог пытающийся играть роль смертного. И не только смешон, ещё зол и опасен, как ребёнок в окружении игрушек: может случайно раздавить или сломать, а то и вовсе: игра наскучит и он одним движением руки разрушает песочный замок.

— Куда мне рушить замки — возразил тогда Андрей: — Ещё не дорос.

Зато, похоже, ему удалось добиться определённых успехов строительстве и не только замков и не только из песка. Мигнув на прощание панорама города сжалась в точку. Галахаду надоело чувствовать себя великаном в призрачном мире и он выключил её.

— Возвращаемся!