Резцов отвернулся от волновавшей его картины и крупными шагами пошел по каменистой тропинке, назад в город.

Дело было в 1892 году. В Петербург, в морское министерство, поступило ходатайство «Американского Общества морских изысканий», поддержанное Вашингтоном, о разрешении Обществу произвести с научно-археологическими целями исследование некоторых бухт южного побережья Черного моря.

Ходатайство начало ходить по инстанциям и, вероятно, это «хождение по мукам» затянулось бы надолго, если бы догадливые янки не зашелестели вовремя банкнотами.

Когда банкноты с солидным количеством тысяч долларов были вручены по соответствующим инстанциям, канцелярское «хождение» круто изменило свой медлительный характер и приобрело необычайную резвость. Немедленно была получена подпись самого министра. «Дело» взлетело в «высочайшие сферы» и получило пометку:

— «Одобряю».

И полетели к севастопольскому морскому начальству бумаги с предписанием:

— «Оказать всякое содействие американскому обществу для его изысканий и дать в его распоряжение водолазную команду из севастопольского порта».

Правда, севастопольское морское начальство тоже не вчера родилось на свет. И потому американским банкнотам пришлось шелестеть еще раз. Но, как бы то ни было, к изысканиям американцы были допущены с большой любезностью.

— К вашим услугам… — сказал седой начальник порта. — Хоть все Черное море обшарьте… Нам не жалко!

Американцы вежливо улыбались и заявили, что их интересует в настоящее время Балаклавская бухта и прилегающий рейд. На водолазную команду согласились, а когда приехали на место, то оказалось, что из Англии прибыло два специальных парохода и своя водолазная команда. А русскую просили «пока подождать»…

Командир водолазной команды, морской офицер Хохлов, который значительно больше любил исследовать крымские кафе-шантаны, чем морское дно, оставил команду на помощника. И на прощанье сказал ему:

— Вы, дорогой мой, того, — оставайтесь стеречь американцев, а я поеду по делам службы в Ялту.

Помощник Резцов козырнул начальству и сказал:

— Слушаю-с!

А про себя подумал:

«Знаем мы твои «дела службы», — они в шелковых чулках ногами дрыгают»…

Был он человек завистливый, жадный и решительный, но скрытный.

Теперь он каждый день смотрел на эти изыскания издалека и терзался мыслью, что американцы что-нибудь ценное со дна выгребут. И пройдет это мимо него, мимо жадного резцовского рта. Он давно мечтал разбогатеть как-нибудь этак экстренно, чтобы бросить беспокойную службу и пожить широко.

Шагая домой, Резцов продолжал думать:

«Хоть тресну, а дознаюсь, чего ищут проклятые американцы!»