Что кричал бедняга Интерпол, пока еще был в состоянии открывать рот, непередаваемо. И мат, и перемат, и гром, и молнии, чего только Миня не наслушался за эти адские четверть часа. Заткнулся Полицай где-то на двадцатой минуте побоища. Через пять минут потерял сознание. А через десять его не стало.
Не обращая внимание на это отрадное обстоятельство, едва ли не падая от усталости, Михаил Яновский тупо и целеустремленно продолжал молотить тело покойного двадцатипятикилограммовыми блинами от штанги, то и дело выскальзывавшими из рук по причине жуткого количества крови.
Наконец, настал момент, когда убийца уже не мог как следует замахнуться и десятью килограммами, его ослабевшие пальцы разжались и выронили последнюю металлическую болванку. Миня осел на пол и посмотрел на то, что сделал.
Со стороны, Полицая как будто облили красным кетчупом. От пяток до макушки. Живого места не осталось. Однако Мишке все мерещилось, что упырь не умер.
Что упырь "имитирует".
Силы покидали Миню, подняться на ноги было архисложно. Он подполз к брошенному пистолету ТТ и вновь попробовал из него выстрелить.
На сей раз бабахнуло.
"Стреляет, черт", – понял Миша и на четвереньках вернулся к раздолбанной чурке Полицая, застрявшей в тренажере как муха в паутине.
Он поднес к размазанной балде Пола дрожавшее дуло пистолета и неторопливо, с осечками, вкатил в нее весь свинец из обоймы.
Сделав дело, бизнесмен Яновский прилег на пол, в полутора метрах от жертвы, отдохнуть.
Кобра застала убийцу в окружении кровавых пятен и мокрых железок всевозможной формы и тяжести. Миня сидел, подпирая спиной основание тренажера, отрешенно смотрел в потолок. Рядом валялся пустой пистолет ТТ.
– Чисто русское убийство, – подплыв к месту преступления, похвалила цыганка. – Адская работа. – Она заглянула под Полицая – в лужу, куда стекала кровь. – Сколько грязи! Кто будет убираться, я что ли?
– Кобра… – сипло застонал убийца, подвигав головой.
Забыв о киллере, она подошла к Полицаю, сняла с плеч черный платок и покрыла им останки Романова младшего. Затем наклонилась над телом и поцеловала место, на котором час тому назад находилось чудовищное лицо Полицая.
– Никто тебя не любил, мальчик мой, – скорбно произнесла Кобра.
Она выпрямила спину, соединила на груди убитого коричневые пальцы, и закрыла глаза. Выдержав минуту молчания, Кобра повернулась к отупевшему убийце и сказала, что теперь осталось лишь спрятать этот огрызок в “нормальном“ месте.
– Чтобы все было чисто, – распорядилась она, направляясь к выходу: – Полицая никто не видел, Полицая никто не видит, Полицая никто не увидит.
– Кобра! – пропыхтел ей вслед Миша, пытаясь подняться.
Он вскарабкался на четвереньки, затем, цепляясь руками за стойку ближайшего снаряда, неуверенно встал на ноги, но…
След цыганки простыл.