Леди Бертрам, не слишком внимательно следившая за рассуждениями дочери, озадаченно спросила:

— Так мистер Крофорд сделал предложение Сьюзен? Мне помнится, он питал склонность к Фанни, впрочем, это, как вам известно, ни к чему не привело, поскольку та вышла замуж за нашего дорогого Эдмунда.

— Кажется, Джулия убеждена, будто Крофорд оказывает исключительное внимание Сьюзен, — раздраженно отозвался Том. — Я же не заметил ничего неподобающего.

— Что ж, в таком случае, Том, тебе следует осведомиться, каковы намерения мистера Крофорда, и связать его обязательствами.

— Но вы ведь не хотели бы лишиться Сьюзен, сударыня?

— Если ей сделает предложение человек состоятельный, с положением, я не стану возражать. Я считаю, Сьюзен должна выйти за него, долг всякой молодой женщины принять подобное предложение.

Обе дамы увлеклись планом выдать Сьюзен замуж за мистера Крофорда; причем леди Бертрам руководствовалась бескорыстными побуждениями, тогда как у Джулии были свои резоны. Миссис Йейтс прозорливо рассудила, что отсутствие Сьюзен неизбежно расстроит размеренную жизнь Мэнсфилда и приведет Тома к мыслям о женитьбе. Леди Бертрам, в свою очередь, полагала, что если мужчина со средствами, такой, как мистер Крофорд, до сих пор не женат, какая-нибудь молодая женщина непременно должна склонить его к браку, это вопрос нравственности; и коль скоро Крофорда можно заполучить в мужья, Сьюзен надлежит это сделать, ведь она девушка в высшей степени достойная.

Придя к согласию в этом вопросе, дамы принялись убеждать Тома так долго и настойчиво, что в конце концов тот, подавленный, глубоко несчастный, уступил их натиску и, терзаясь чувством вины, нехотя пообещал исполнить пожелание матери с сестрой, после чего поспешно ретировался.

Однако случай поговорить с Крофордом представился только через несколько дней, после похорон, на которые Том приехал вместе со Сьюзен. В церкви миссис Осборн сидела рядом с ними на скамье. Мистер Уодем прочел отрывок из Священного Писания, сопроводив его прочувствованной речью, а епископ выступил с волнующей проповедью на тему «Им не суждено состариться».

Генри Крофорд сидел в стороне от других. Все отнеслись с уважением к его желанию уединиться. Сьюзен, по обыкновению, старалась держаться незаметно, она успела произнести все надлежащие слова соболезнования во время прошлых встреч с мистером Крофордом, весьма частых после смерти Мэри, — сокрушенный горем Генри так сильно переживал свою утрату, что миссис Осборн и Сьюзен боялись оставлять его одного.

После панихиды Том с кузиной без промедления отправились домой. Джулия согласилась посидеть с леди Бертрам, но предупредила, что не останется более чем на два часа. Малютка Томми покрылся сыпью, и она опасалась, что мальчик, возможно, подхватил ветряную оспу.

Горстка скорбящих, стоявшая в церковном дворе, вскоре рассеялась, все разошлись. Смотря в окно уносившей ее прочь кареты, Сьюзен заметила возле могилы, украшенной венками из роз, одинокую женщину, которая рассматривала цветы и надписи на лентах. Роскошно одетая дама в бархате и в шляпке с перьями не носила траура, лицо ее показалось Сьюзен незнакомым. Должно быть, это просто случайная прохожая, не связанная с похоронами, решила девушка. Однако довольно скоро странная дама была забыта, поскольку бедный Том принялся изливать душу, обвиняя себя и горестно жалуясь, что случалось с ним по меньшей мере раз на дню.

— Я ускорил ее кончину, Сьюзен. Бесспорно, я приблизил ее гибель; всему виной моя проклятая глупость, если бы я не злоупотреблял ее добротой, не навязывал бы ей свое общество, утомляя ее, лишая последних сил… уверен, она была бы теперь жива.

— Это было лишь делом времени, неизбежное все равно случилось бы, Том, — мягко повторяла Сьюзен, как всегда поступала в подобных случаях. — Мы все об этом знали, доктор Фелтем предупреждал, что надежды нет. Он ожидал трагического исхода много раньше и был удивлен, что Мэри удалось прожить так долго. Доктор приписывает это целительным свойствам мэнсфилдского воздуха, уверяя, будто в любом другом месте больная угасла бы много раньше. Здоровье ее было расстроено.

— Но если бы я не нарушил ее покой своим грубым вторжением, если бы не помешал ее уединению, она, возможно, прожила бы дольше и встретилась бы с Фанни, что было самым заветным ее желанием. Я никогда не прощу себе этого, никогда!

— Ты должен простить себя, Том, ибо Мэри вовсе не досадовала на тебя; напротив, она не уставала повторять, что рада представившейся возможности узнать тебя поближе, чего, как тебе известно, не произошло бы, если бы не несчастный случай.

— Да, потому что я, неотесанный грубиян и невежа, не потрудился нанести ей визит! Ох, Сьюзен, я бесконечно несчастен, мне нет прощения! Я вел себя ужасно. Как бы я хотел, чтобы Мэри по-прежнему была с нами.

Того же страстно желала и сама Сьюзен. Как недоставало ей ироничной житейской мудрости мисс Крофорд. Каждую минуту с тоской вспоминала она своего дорогого друга; окажись Мэри на ее месте, она побранила бы Тома за ложное чувство вины и насмешливо пожурила бы за непомерное самомнение, сквозившее в его скорби. Сьюзен тяготили непрестанные приступы самообличения и покаяния, которым был подвержен Том, ведь, помимо кузена, ей приходилось утешать Генри Крофорда в его горе, куда более глубоком, хотя и безмолвном.

Как-то вечером, позднее на той же неделе, она прогуливалась с Генри по парку, но, заметив приближение Тома, извинилась и ускользнула прочь по боковой дорожке. Не имея сил утешить обоих мужчин, Сьюзен надеялась, что, оставшись вдвоем, они смогут помочь друг другу справиться с отчаянием.

Она успела спросить Генри о его планах, и тот ответил, что ничего пока не решил.