– Но… но ведь у Руслана нет никакого акцента, – недоуменно проговорил Денис.
– Хм. Значит, он русский.
– А у нас говорили, он нерусский.
– Брехали, значит. У вас в Северске полно брехунов. Ты слышал что-нибудь странное в его речи?
– Нет.
– Ну вот, и никто не слышит. Значит, он русский. Папа был узбек, а он – русский.
– Что-то не верится, – вставил Вовка.
– О боже! Дожили! Я, как идейный русский националист с сорокалетним стажем, вам об этом официально заявляю. Так. Может. Быть.
– Я сам слышал, что Радомир назвал его узбеком, – стал оправдываться Вовка.
– Мальчик мой, в старом мире я был членом федерального комитета Русского Национального Союза. Ты слышишь это слово? Русского! Мы за русскую идею были готовы в тюрьмы идти, кровь проливать! И о ком ты мне говоришь? О каком-то сраном реконструкторе с манией величия, который даже своего настоящего имени стыдится! Ну раз назвали тебя родители Владленом, будь Владленом – не самое плохое имя. А то – Радомир! Председатель, блин, клуба «Велес», сектант долбаный, – Андреич разошелся под наплывом эмоций и воспоминаний.
– Так Радомир – это не настоящее его имя?! – в страстной речи старшего товарища Машу почему-то зацепил именно этот факт.
– Нет. Хотя, – уже более спокойно ответил Андреич, – какая в сущности разница?
На следующий день шли уже по дну низины. Ближе к полудню приметили раскидистое дерево, возле которого паслась группа оленей, и направились к нему. Олени благоразумно ретировались.
– Какие крупные абрикосы! – Маша была в восторге от плодов дерева. Переспевшие оранжево-красные абрикосы в основном уже осыпались, усеяв землю под кроной, но кое-где на ветках виднелись остатки урожая. Пока отдыхали в тени после утреннего перехода, к дереву приблизилась молодая дикая свинка. В нее выпустили несколько стрел. За подранком пошли Руслан с Андреичем. Идти пришлось метров двести. Подвесив тушку за лапы на копье, двинулись назад.
– Андреич, ты вот вчера назвал меня русским. Скажи, а какая разница, русский я или нет?
– Для меня, Рус, никакой.
Руслан немного помолчал, собираясь с мыслями.
– А почему ты тогда то, что я русский, упорно доказывал остальным?
Теперь Андреич собирался с мыслями.
– Когда нас отбирали для отправки сюда, то в качестве одной из приманок использовали идею создания нового русского мира. В старом мире хватает людей, которые думают, что их нация – особенная и даже лучше многих других, если не самая лучшая. Поэтому в их представлении этнически однородная община будет развиваться лучше, чем смешанная. Среди нас большинство думало так. Со временем у многих эта дурь вылетела из головы – у меня, например – но у многих в какой-то степени осталась. У молодежи я этого почти не вижу, потому что здесь нет нерусских, не с кем сравнивать. Однако предрассудки могут передаваться, и я не хочу, чтобы они тебе как-то повредили.