В тени Сфинкса мы наблюдали за тем, как проходит день. Порой ярко-голубое небо пересекала черная точка – пролетал стервятник. Порой песок шевелился – маленькая змейка зарывалась поглубже, чтобы укрыться от жары. Но в целом все оставалось недвижимо: это место пребывало в хватке смерти.

Интересно, задумалась я, кто лежит внутри этих пирамид и что захоронено вместе с ними? Должно быть, драгоценности, домашняя утварь, книги и инструменты. Где-то там, в кромешной темноте и полной изоляции, в сердце пирамиды изображены звезды и Нут, богиня неба – словно для того, чтобы обмануть мертвых фараонов, заставить их поверить в то, что они не заточены навеки в затхлых погребальных камерах, а покоятся под безбрежным ночным небом.

Постепенно пирамиды меняли окраску. В полдень они были почти белыми, потом цвет смягчился до желтоватого, а когда солнце опустилось ниже, они приняли его теплое свечение с розоватым оттенком. Маленькие зверьки – ящерки, змейки, мышки – начали шевелиться и покидать свои укромные убежища. Мы также появились из-под лап Сфинкса и обошли вокруг пирамиды. Теперь большие длинные тени протянулись на одну сторону, и косой свет позволял разглядеть на склонах все неровности и шероховатости. То здесь, то там камни крошились, время вгрызалось в их плоть. Они простояли тысячелетия и простоят еще столько же; но даже они, причастные к вечности больше, чем какое-либо другое творение людей, все же не защищены от безжалостной враждебности времени.

Заходящее солнце высвечивало валуны и рябь лежащих вокруг песков, показывая, что пирамиды высятся не в пустоте, но в богатом обрамлении, которое становится видимым лишь при определенном освещении.

Небо было розовым и пурпурным, цвета смешивались, поднимаясь вверх от ярко-красной точки на горизонте. Вдруг, откуда ни возьмись, задул ветерок – теплый, как растопленная мазь, тихий, как давняя смерть.

– Идем, – сказал Небамун. – Пора уходить. Темнеет очень быстро, и нам не следует оставаться здесь после того, как истает свет.

С этими словами он, проявив немалую прыть, запрыгнул на осла.

Каковы пирамиды ночью? Тьма на фоне тьмы?

Я хотела остаться. Но я была мала, и приходилось слушаться взрослых.

Ничто не повторяется дважды. Я ожидала, что путь обратно будет походить на дорогу туда, и на определенном отрезке так оно и было: те же самые речные берега, каналы, заросли финиковых пальм. Но когда мы добрались до Александрии и увидели белые городские башни, мерцающие на солнце, в глаза нам бросилось необычное многолюдство и суета.

– Какие новости? – крикнул Небамун, когда мы приблизились к причалу.

– Клеопатра умерла!

Я знала, что это не обо мне, но услышать вот так внезапно о смерти человека с твоим именем было страшновато.

– Отравлена! – заявил другой человек с пристани. – Я уверен в этом!

– Где Береника? – спросил Небамун.

– Во дворце. А где еще ей быть?

– Она не сбежала, если ты об этом, – добавил его товарищ. – Но возможно, только пока. Одна царевна уже сбежала – младшая Клеопатра. Ее повсюду ищут. Римляне приближаются.

– Римляне? Какие римляне? – воскликнула я.

– Римские римляне из Рима, – саркастически ответил горожанин. – Разве есть другие?

– Тут ты не совсем прав, – возразил его товарищ. – Эти как раз тащатся из Сирии – три легиона, посланные, чтобы вернуть на престол Птолемея. Надо же, он их все-таки купил.