— Почему? — спросила Бекки. — Тебе в нем что-то не нравится?

— Это он.

Голосок Билли задрожал. Он вжался в спинку дивана. В прошлый раз, когда он опознал по снимку Криса Девиса, такой реакции у него не было.

— Не бойся, Билли. — Бекки обняла его одной рукой. Он прижался к ней. Я старался не привлекать к себе внимания. — Все в порядке. Ты ведь сказал, что он не сделал тебе ничего плохого, — продолжала она. — Ты что-нибудь помнишь, кроме того, что мужчина наклонился над тобой перед тем, как ты заснул. А, Билли? Это все, что произошло?

Мальчик расплакался. Мы больше не задавали вопросов. Бекки перевернула снимки вниз лицом.

На предыдущем опознании Билли вел себя вполне уверенно, как будто проделывал это сотни раз. После указания на фотографию Криса Девиса он сказал нам, что не помнит ничего плохого. Кэрен посчитала, что он успешно справляется с травмой. Теперь я был рад, что ее не было с нами сегодня. Она бы нас обоих убила.

Бекки пыталась успокоить Билли. Он все еще плакал, но тише. Он что-то говорил ей полушепотом.

— Все хорошо, — не переставая повторяла Бекки. Ее голос был спокоен, но в глазах застыл ужас. Она смотрела на меня.

Когда Кевин указал на Остина на видеопленке, мы подумали, что он совсем запутался. Но это объясняло его поведение в суде. Он был напуган не Крисом Девисом, взятым под стражу, но настоящим преступником в зале суда вместе с ним, свободным от подозрений, который спокойно существовал в том мире, в который Кевин должен был вернуться после суда. Я убедился в своих подозрениях, когда и детектив Падилла, и Мак-Клоски назвали одного и того же человека, а потом Билли указал на него. Этим все разъяснялось: и то, каким образом дела попали ко мне на рассмотрение, и прерванные расследования.

На следующий день я пошел к главному судье и описал факты, которыми располагал. Обвинительные факты могут основываться на слухах, а описания быть получены от людей, не являющихся свидетелями преступления. Обычно главный судья просто выслушивает отчеты полиции и заявления пострадавших, которые зачитывает помощник прокурора. Я же был живым свидетелем, и из-за уважения он дал разрешение, которое мне требовалось. С помощью него я получил ордер на арест.

Все это произошло очень быстро. Такое бывает, если постараться. Единственной трудностью оказалось найти полицейских, чтобы произвести арест. Падилла отказался, и я не осуждал его. Наконец назначили двоих офицеров полиции. Больше никто не рискнул участвовать в аресте.

Я вошел с полицейскими в здание. Мои сопровождающие плелись за мной, возможно смущенные своей миссией. Они не привыкли подчиняться гражданскому лицу. Мы молча поднялись на лифте.

Администратор, наверное, была удивлена подобным эскортом, но без промедления указала мне на офис Остина. Мы подошли к секретарше, которая уже ждала меня.

— Он у себя? — спросил я.

— Подождите несколько минут, — ответила она, — он сейчас занят.

Лампочка на Переговорном устройстве на ее столе погасла. Мы оба посмотрели на нее, затем я поднял глаза на секретаршу.

— Если вы присядете… — начала было она.

— Нет. — Я прошел мимо нее и толкнул дверь в просторный кабинет, понадобилось десять шагов, чтобы дойти до стола.

Остин Пейли поднял голову.

— Марк, почему не позвонил? — беззаботно сказал он. — Я бы подготовился.