Хотелось рывком вскочить со стула, но не тут-то было. Валера с изумлением уставился на свой огромный живот.

– Мда, – пробормотал он и с трудом выполз из-за стола. – Одышка будь здоров. В этой куче мяса килограммов сто пятьдесят будет, наверное.

В отражении зеркала он увидел немолодого обрюзгшего, с красным лицом, гражданина. Шевелюры почти не было, на груди лежал тройной, а может, и больше, подбородок. Плечи раздавались широко, но живот выпирал намного сильнее.

В момент созерцания в дверь постучали.

– Входите, – грубоватый властный голос вылетел из недр массивного тела.

В кабинет вошли два субъекта. Один из них был с бумагами.

Валера медленно прошествовал на свое место и, показав взглядом вошедшим на стулья, присел сам.

– Документы готовы, Борис Ильич. Всё, как вы велели. Деньги будут списаны сразу, как только поставите подпись. Народ будет счастлив обрести свободу.

Взявшийся было за ручку Валера вдруг остановился. Последняя фраза, словно пуля, вошла в плохо еще соображающий мозг.

Он медленно поднёс бумаги к глазам. Прочитал раз, другой, третий, потом перевёл взгляд на субъекта, который с приклеенной улыбкой в подобострастном полупоклоне стоял перед ним.

– Из всего, что здесь написано, я ровным счётом ничего не понял. Кому, куда и зачем уходят наши деньги?

– Вы же всё обговорили с Джеймсом Вулвоортом. К тому же деньги не наши, мы только посредники.

– Посредники в чём? На какое дело должны пойти эти деньги? – придав голосу как можно больше суровости и раздражения, спросил Валера.

Субъект, личность которого была настолько заурядной, что даже при сильном желании запомнить его лицо было невозможно, растерянно оглянулся на второго, который вошёл вместе с ним.

В глазах второго читался недюжинный ум и понимание ситуации.

– Борис Ильич, если бумага будет подписана, то уже через месяц мы будем жить в другой стране.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Валера и упёрся взглядом в говорившего.

– Страны той, которая есть сейчас, не будет. Только голод и разруха. Но мы с вами будем жить на Западе и получать деньги за плевки в сторону нашей бывшей тогда уже родины.

Валера откинулся на спинку стула.

– Это деньги на восстание?