— Да. — Закивала женщина. — Она чудесная девочка. Моя любимая, чудесная девочка. Она… — Будто силясь вспомнить, Ангелина Владимировна нахмурилась. — Она уже большая. Но я не знаю, где она. — Подняла взгляд на Ксюшу. — Мне нельзя ее видеть, я могу ее обидеть.

— Ангелина, все хорошо. — Улыбнулся доктор.

— Я могу сделать ей плохо! Валера, Валера так сказал. Но это не правда… или… — занервничала она, все сильнее погружаясь в себя.

— Ангелина, — позвал врач спокойным тоном, пытаясь обратить на себя ее внимание.

— Валера, он, Валера… — Задыхалась она, ерзая на месте. — Он сказал, что вернется, когда мне станет лучше. Он, Валера…

— Ангелина, посмотри на меня.

— Мама, — позвала Ксюша.

И женщина замерла с открытым ртом, глядя на нее.

— Что? Что ты… — сгорбилась она. — Кто…

Ксения протянула дрожащую руку и накрыла ею ее ладонь. Ангелина Владимировна молча уставилась на ее руку, затем шумно выдохнула и ошеломленно перевела взгляд на ее лицо.

И в этот момент в памяти девушки что-то отчетливо шевельнулось.

Зажигается спичка.

Спичка летит на стол с бумагами.

Спичка, еще спичка. Безумные, перепуганные глаза, изогнутые брови матери. Она больше не принадлежит себе. Остервенело поджигает и кидает спички на ковер, на подоконник, на пол. Загорается штора.

Ксюша вспоминает едкий запах дыма, заполняющий ноздри. Она понимает, что дом уже полыхает, но не понимает, что нужно сделать, чтобы огонь перестал гореть.

«Мама! Мама!», — она в панике. «Сейчас! — кричит мать. — Сейчас они все сгорят! Сейчас мы избавимся от них!»

От кого? Девочка не видит ничего, кроме языков огня, пожирающих все вокруг. А еще видит, что мать разговаривает с кем-то, кого рядом нет. И всё зажигает, и зажигает спички, одну за другой, не в силах остановиться.

Она закрывает глаза. Темнота.