– Ты сумасшедший извращенец!

– Я – дракон тумана, и плотские утехи для нас очень важны, зря тебя матушка одела, глупая одежда тебе сейчас вообще не нужна, – и он разорвал платье на две части, оставив ее, в чём мать родила.

Она резко прикрылась и распахнула от ужаса глаза.

– А что ты думала, я буду терпеть твой длинный язык? Тогда ты сильно ошиблась.

Он наклонился и, прижав всем телом, впился в дрожащие пухлые губы, кусая до крови.

Девушка пыталась сопротивляться, и ему это порядком надоело. Дракон выпустил из рук веревки, сотканные из густого тумана, которые тут же обвили её кисти и лодыжки, приковав к кушетке так, что она не могла пошелохнуться.

– Не смей меня трогать…– прошипела, если я и правда дочь василиска, он убьёт тебя.

Мирослав расхохотался.

– Мне надоели твои вопли и, щелкнув пальцами, во рту у неё оказался кляп, также созданный из плотного тумана. Глаза Линды ещё больше расширились. «Он изнасилует меня? Ну, папочка змейка, где же ты? Спаси меня».

Мирослав разделся и снова присел рядом, горячие руки легли ей на грудь, сминая как тесто. Девушка сама того не желая, заглядывая в его лицо, начала чувствовать возбуждение. Он резко остановился и погладил плоский живот, приближаясь к лобку. И когда его рука легла на него, Линда поняла, что этим дело не закончится, и оказалась права. Его пальцы скользнули внутрь губ и стали теребить самую чувствительную точку. Она не хотела этого и пыталась выгнуться, чтобы показать ему как ей всё это неприятно, но он хищно усмехнулся.

– Ты всего лишь нужное мне тело, расслабься, прими мои ласки, только в страсти произойдёт зачатие моего наследника.

«Что? А вот оно что? Тогда ты не получишь моей страсти. Мне это неприятно. Ненавижу!» – носилось в мозгу и, хотя ей всё же было приятно, сознание точно отделило разум от инстинктов, как она это смогла сделать и сама не поняла.

Но похотливый дракон не собирался отступать, а ввёл один палец внутрь.

На миг девушка чуть не сдалась, ощущение было настолько ярко – интимным, что ей невольно захотелось большего, сорвался стон, но с кляпом получилось мычание.

– Хорошо, – и он вдавил его чуть глубже, слегка двигая, не повреждая ещё девственной преграды.

Она замерла, а в мыслях носилось: «Не надо, я не хочу так».

Мирослав чувствовал, что она сухая, и это бесило его так, что он еле сдерживался, чтобы не разорвать её на части. Но понимал, что перед ним мать его будущего наследника, и впервые столкнулся с таким, чтобы его не хотели.

– Фригидная сука! – вырвалось у него, и эта фраза ударила девушку, будто хлыстом, отрезвляя сознание и, заставляя ненавидеть его ещё сильнее.

Но как–бы он не двигал в ней пальцем, любовного сока у девушки не выделилось.

Вдруг по комнате поползли туманные волны. Мирослав вздрогнул и оглянулся.