А Михайло пояснил, как умел:

— Бог у нас один, и Он есть Господь Иисус Христос, как учит Евангелие. А святой — это человек, который ходил в Боге и поступал по Его заветам. Наибольшие из наших святых — это Борис и Глеб, княжичи, сыновья Володимира Великого. Были они схоронены в этой самой церкве, которую ты, поганый колдун Хорсадар, молнией разбил.

«Ты что-нибудь понял?» — мысленно спросил Карсидар.

«То же самое, что у нас, — отозвался Читрадрива. — Русичи считают, что бог у них один, а на самом деле богов этих много. Как и наши боги, Борис и Глеб жили с ними, даже были детьми их правителя. Однако не стоит заострять на этом внимания. Видишь, тысяцкий крайне мрачен. Определённо, случилось что-то нехорошее».

А вслух сказал:

— Вот ты постоянно твердишь, что мой товарищ ударил молнией в церкву. Но с чего ты взял, будто мы можем повелевать грозой? Нам это непонятно.

— Михайло? — обратился Остромир к сотнику.

— Да как не думать! — воскликнул тот. — Как не думать. Не было вас в Вышгороде — не было грозы зимой, не били молнии в церкву.

— Никогда-никогда? — спросил Читрадрива хитро прищурившись. Видимо, несмотря на чуткость Михайла он всё же потихоньку копался в его мыслях.

— Ну, по крайней мере, не на моей памяти, — признался сотник отворачиваясь. — Но вы явились сюда, и такое случилось. А тут еще, когда мы нашли Хорсадара… — Михайло на миг запнулся. Была в этой паузе какая-то странность, недосказанность. — Как же тут не заподозрить!

— А что случилось, когда вы нашли Карсидара? — спросил Читрадрива. По голосу чувствовалось, как он напрягся.

— Нешто ты не знаешь? — недоверчиво спросил сотник. — Чай, не глухой и не слепой, рядом был…

— Тоже ведь гром был да молния, — не вытерпел Ипатий.

— Ну!.. — предостерегающе одёрнул его сотник, но было поздно.

Карсидар наконец догадался, в чём дело, и так и замер, разинув от изумления рот. Перед его взором колебалось неясное видение: в нижней части крутого горного склона зияет отверстие пещеры, из неестественно-чёрных недр которой время от времени вырывается приглушённый рокот, похожий то ли на шум обвала, то ли на отдалённый раскат грома; а в глубине провала вспыхивают и тут же гаснут лиловые отблески.

«Гром и молния!» — едва не выкрикнул он.

«Да, гром и молния, — подтвердил Читрадрива. — Они были в „пасти дракона“. И русичи видели эти знаки ночью при нашем появлении здесь. Значит, они были рядом с выходом. А когда ты попытался определить это место, вновь появились молнии. Не знаю, в чём тут дело, но это явно неспроста».

— Мы оба были в беспамятстве, — просто сказал гандзак. — Иначе Карсидар, который позже сжёг татар, не позволил бы им себя захватить. Да и я, уж поверьте, не стал бы отсиживаться в кустах.

— А что, ты тоже?.. — осторожно поинтересовался тысяцкий, воздержавшись, впрочем, от того, чтобы добавить «колдун».

— Я бы попытался помочь другу, — сказал Читрадрива, избегая прямого ответа на вопрос Остромира. — Но я не знал, что он нуждается в помощи. Поэтому расскажите, что вы видели и слышали.