— Итак, используя теорему косинусов…
— Мэйн, что здесь происходит?
— Мы на уроке. Это память со (старших) классов, если я не ошибаюсь? Это урок по математике. Ах, оказавшись здесь я снова чувствую тоску по родине, ноя никогда не любила математику, мне по вкусу всегда была больше Японский язык. — Окружающая их обстановка снова сменилась. Они были в той же самой комнате, только учителем была женщина более старшего возраста чем предыдущий учитель, и она ходила между рядов, зачитывая из книги.
— В Японии все учатся в таких местах. Мы начинаем учится еще до возраста крещения и продолжаем даже когда становимся совершеннолетними. — С каждым словом, что произносила Муэйн, комната постоянно менялась. Комната была та же самая, все так же в ней сидели ученики, вот только их возраст и обучавшие их учителя менялись. Все было как и сказала Мэйн — от возраста когда еще не положена церемония крещения до той поры когда уже положено проходить церемонию совершеннолетия.
— Вы что, только и делаете что учитесь?
— Ээээ, нам много чего приходится выучить. Кроме того, мы учимся и более практичным вещам. — Снова перемена обстановки. Теперь они оказались на улице, где одинаково одетые ученики бежали по странной дороге в виде вытянутого круга. Почти голый человек нырял в воду. Группа учеников играет на музыкальных инструментах и исполняет незнакомую ему мелодию.
— Так ты училась и музыке…
— Да, было такое. Хотя в школе мы получали только самые основы музыкального образования. Песню что я исполнила перед вами на фэйспиле, была на самом деле не моей личной выдумкой, я ее выучила здесь.
Теперь Фердинанд знал почему она смогла более менее начать играть на фэйспиле в первый раз как она взяла его в руки. Вся её «гениальность» была основана на знаниях и обучении, полученном в этом мире. Теперь становилось понятно, почему она так отличалась от других простолюдинов.
— Государственная образовательная программа придумана и воплощена правительством, и благодаря этому каждый житель страны знает грамоту и арифметику. Я хочу ввести такое же образование в приюте, что бы тамошние дети тоже могли читать, писать и считать.
— Для чего все это? — Фердинанд не мог понять, зачем учить всех поголовно грамоте. Мэйн тут же разъяснила свою цель:
— Чем больше людей будут уметь читать, тем больше людей смогут прочесть книги. Так как количество людей способных читать возрастет, то, конечно же, возрастет и количество авторов для книг. Если я хочу жить в вашем мире и наслаждаться при этом чтением книг, то мне просто необходимо начать учить людей грамоте.
До этого момента, Фердинанд еще задавался вопросом, есть ли здесь какой то темный, недобрый умысел во всех её действиях, но теперь, благодаря единению, он точно знал что ее сильнейшей страстью было чтение книг и ничего более. С одной стороны, подобное открытие весьма успокоило его, а с другой, только стала еще сильней мигрень. В любом случае, он получил ответ на многие его подозрения и вопросы, увидев её воспоминания.
Том 2 Глава 151 ДИ: Розина — Слуга храмовой жрицы в синем
— Розина, ты не должна выказывать подобные эмоции, ты обязана всегда демонстрировать только сдержанную, красивую улыбку. Истинные эмоции должны выражаться только через искусство. Когда тебе грустно, играй на фэйспиле печальную мелодию. Когда ты тронута красотой пейзажа, старайся воспроизвести её в рисунке. Когда твое сердце трепещет, выражай свои чувства посредством поэзии, и таким образом, сердце твое, когда ты выразишь свои эмоции, обретет покой. — Со сдержанной улыбкой на губах, объясняла Сестра Кристина.
Сестра Кристина была ученицей храмовой жрицы в синем, храм для неё служил убежищем, в котором она укрывалась от первой жены своего отца, что ненавидела и презирала ее. Ах, она была такой заклятой «совой», что мне, уже одевшейся и приведшей в порядок волосы, стоило большого труда разбудить и поднять ее, хоть уже давно прозвучал второй колокол.
— Розина, что бы нам сыграть сегодня?
Когда Вильма, с озадаченной улыбкой на губах, обратилась ко мне стакими словами, стоя рядом с кроватью нашей нежелающей просыпаться хозяйки, и другие слуги принялись предлагать для исполнения разные песни. Я выбрала ту, которая скорей всего придется по вкусу Сестре Кристине, и начала ее играть. Иногда, для игры, я брала в руки фэйспиль, иногда флейту, в зависимости от моего настроения в тот день. Для Сестры Кристины было обычным делом просыпаться в конце первой мелодии, и тут же с улыбкой просить исполнить следующую. Пока бы я играла желаемую ею мелодию, ее переодевали жрицы в сером.
Когда звучал третий колокол, она отправлялась к своим наставникам, или же навещала свой дом в квартале Аристократов, так что я часто работала бок о бок со слугами её семьи. Мы приводили в порядок ее покои, запрашивали от серых жрецов помощи в пополнении запасов необходимых для наших занятий изящными искусствами, и разбирались с документами и письмами что нуждались в подписи Сестры Кристины, что передавались нам серыми жрецами.
Когда уроки пения и игры на музыкальных инструментах, прерываемые на середине обедом, заканчивались, наступало время дневной ванны. Один из серых жрецов приносил горячую воду, и благодаря этому, Сестра Кристина могла себе позволить расслабится в ванне. Затем, после ужина, мы отказывали в приеме любым посетителем желающим увидится с ней, сообщая им что Сестра Кристина уже готовится ко сну.