Вечерами я читала детские книги из библиотеки и вскоре начала узнавать не только буквы, но и целые слова: «девочка», «мальчик», «Сничи». В школе меня научили писать эти слова. Я очень гордилась собой, когда смогла написать в тетради свое имя, Мариату Камара, удерживая карандаш культями.
Изначально для Канады мне оформили шестимесячную гостевую визу. Однажды в субботу я подошла к Кади и Абу и сказала, что хочу учиться дальше.
— Вот освою английский и тогда, наверное, поеду домой, — сказала я. Они очень обрадовались и устроили вечеринку для всей семьи.
Я подала заявление на статус беженца, получив возможность постоянно проживать в Канаде по причинам гуманитарного характера. Это значило, что я пострадала в ходе войны и в Канаде у меня больше шансов на хорошую жизнь, чем в Сьерра-Леоне. Моими спонсорами стали Кади, Абу и Алимами Бангура из Центра иммиграции, переселения и интеграции сьерралеонцев в Торонто, учрежденного при помощи Кади и Абу.
Теплым и сырым июньским вечером, через десять месяцев после приезда в Канаду, я получила диплом об окончании курсов «Английский для иностранцев». Выпускной проходил в актовом зале школы, а потом мы устроили фуршет, еду для которого приготовил каждый из студентов. Я принесла рис с рыбой и острым перцем и очень хотела попробовать ближневосточные блюда из риса и курицу по-карибски.
До фуршета каждый из учеников должен был произнести на английском небольшую речь на любую тему. Когда подошел мой черед, я обвела взглядом зал и нашла среди присутствующих Кади, Абу и племянниц.
— Спасибо, что приютили меня и приняли как родную. Вы моя семья! Я всегда буду любить вас за радость, которой вы наполнили мою жизнь. Если бы не вы, не стоять мне на этой сцене с дипломом об окончании курсов в руках.
Дальше я поблагодарила учительницу английского и всех своих одноклассников.
— Канада — прекрасная страна, — сказала я в заключение. — Рада, что она не только не обманула, но и превзошла мои ожидания.
ГЛАВА 20
В сентябре настала пора идти в среднюю школу. На этот раз я была не одна: в первый день меня сопровождали Кадиату, Ума и Мариама, сестра Уму, только что приехавшая из Сьерра-Леоне. Оказалось, что три из четырех уроков у нас с Кей-Кей общие: английский, естествознание, математика.
Среднюю школу я полюбила сразу, едва переступив ее порог. Длинные коридоры были заставлены шкафчиками, возле которых суетились ученики разных национальностей в нарядных джинсах, с модными сумками, сотовыми, вокменами. Я сразу почувствовала себя как рыба в воде. В девятом классе мы с Кей-Кей оказались самыми старшими, хотя об этом никто не догадался бы: мы обе были маленького роста. Многие ученики говорили по-английски не лучше меня — с сильным иностранным акцентом.
Из-за моих ограниченных возможностей школа приставила ко мне куратора. Эта женщина сидела рядом со мной на каждом уроке, делала записи, устраивала мне индивидуальные занятия — помогала решать уравнения, разъясняла значение английских слов и задания по биологии. Математика и биология нравились мне больше всего. У меня прирожденная способность считать в уме, отточенная, как я однажды вечером призналась Кади, за два года попрошайничества во Фритауне. Если Абибату просила четыре перца на ужин, я знала, что должна собрать на них как минимум пятьсот леоне. Что касается биологии, то вид крови мне не нравится, но после сьерра-леонских больниц я могла спокойно расчленить лягушку и разглядывать изображения человеческих внутренностей.
Куратор терпеливо учила меня выводить письменные буквы, зажав культями ручку или карандаш. Как и с печатным шрифтом, моим первым достижением стало написание собственного имени: Мариату Камара.
Учителя давали мне дополнительное время на выполнение тестовых и экзаменационных заданий, а все-таки первый семестр я, похоже, завалила. Другие ученики получили табели с отметками и письменными комментариями, а мне просто сказали, что я молодец.
Зато в июне я получила настоящий табель, хоть и с тройками по всем предметам.
— Это компьютер, — объявила инструктор учебного центра, немолодая, коротко стриженная брюнетка в очках. Мы сидели за ее столом, заваленным бумагами и компьютерными запчастями. Часть хлама она убрала, чтобы освободить место для черного ноутбука — моего ноутбука, купленного организацией «Уор ампс оф Канада»[6].
Стояла зима 2004 года. Я по-прежнему жила у Кади и Абу, но меня и четырех других девушек переселили в комнату Аминату, чтобы освободить цокольный этаж для ее молодой семьи. Мы с племянницами иногда ссорились из-за того, кто утром займет ванную, но легко делились друг с другом одеждой, обувью и сумочками.
Я знала, что такое компьютер: в гостиной у нас стоял старенький аппарат, на котором племянницы делали домашнее задание. Некоторые ученики приносили в школу ноутбуки. Учителя запрещали пользоваться ими на уроках, зато на переменах парни и девушки «зарывались» в них, устроившись у своих шкафчиков или в библиотеке. Я наблюдала, как пальцы однокашников порхают по крохотным клавишам, и понимала, что сама так не смогу без рук.
— Этот ноутбук создан для людей с ограниченными физическими возможностями, — продолжала инструктор. Мышкой в виде футбольного мяча я могла с легкостью управлять культями.