Пятница (309)

Поздно вечером Харалд Брейтенбах рассеянно просматривал статью в профессиональном журнале, когда зазвонил телефон.

Он снял трубку.

– Алло.

– Свобода, – произнес голос на другом конце провода.

Брейтенбах затаил дыхание. Взяв себя в руки, он ответил на африкаанс:

– Хорошо. Что я могу для вас сделать?

– Ваша машина припаркована у вашего дома? – на том же языке осведомился голос.

– Да. А что?

– Не задавайте вопросов. Вам незачем это знать. Выйдите и убедитесь, что машина не заперта. Примерно через час сообщите полиции, что ее угнали. Мы оставим машину там, где ее будет легко найти.

– Господи! Почему я? – воскликнул Брейтенбах.

– Каждый должен играть в борьбе против угнетения ту роль, на которую он способен, – отозвался голос. – Ваши однокашники, ставшие нашими товарищами, говорили, что вы сыграете свою роль. Это так?

– В общем, да, – промямлил Брейтенбах. – Но в конце концов, это моя машина!

– Товарищи воспользуются ею и оставят в нужном месте. Новые имперцы не так бдительны, как люди Верещагина.

Почти за одну ночь жители Зейд-Африки стали именовать войска Хории «имперцами», а старый контингент солдат «людьми Верещагина».

– На вас не падет никаких подозрений, – продолжал голос. – Так вы сыграете вашу роль или нет?

– Моя машина будет возле дома незапертой, – пробормотал Брейтенбах, напуганный рассказами о том, как поступает с предателями Сопротивление.

– Свобода! Да здравствует Сопротивление! – воскликнул голос.

– Да здравствует Сопротивление, – тупо повторил Брейтенбах. Положив трубку, он буркнул: – Свобода! Какие только преступления не совершаются во имя тебя? – Выйдя из дома, он отпер свой маленький автомобиль.

Спустя час прямо посреди густонаселенного западного района Претории машина Брейтенбаха медленно подъехала к стоявшим на углу двум маньчжурским солдатам, и сидевший на пассажирском месте стрелок дал по ним автоматную очередь. Один маньчжур погиб, второй был серьезно ранен. Полиция обнаружила брошенную машину за дюжину кварталов от места преступления.