– Не знал, что у нас есть фанаты, – фыркнул Трифонов. – Вообще думал повесить над входом транспарант, что-то типа «Дорогой зритель, спасибо, что пришел. Спасибо, что не уходишь».

– Даниил, зайдите в мой кабинет. Сейчас, – зловеще проговорила Липатова и вышла из зала, стуча каблуками.

– Блин, а что я такого сказал? – простонал Трифонов, тщетно ища поддержки. Леля поджала губы и покачала головой:

– Ты балбес. Влетит тебе сейчас по первое число.

Трифонов понуро побрел за худруком, и в читке внезапно образовалось окно. Об этой сцене, свидетелем которой Ника не была, ей позже рассказала Лизавета Александровна, а пока она столкнулась с Трифоновым в коридоре. Тот задержался перед кабинетом начальства лишь на мгновение, чтобы по своему обыкновению успеть подмигнуть девушке. Как только дверь за ним закрылась, на актера обрушился шквал липатовского гнева – тонкие стены не стали препятствием, и Ника слышала все до последнего слова. Липатова отчитывала Даню за неуважение к ней, коллегам и самому театру как понятию и как искусству и настоятельно советовала Трифонову подумать о своей профессии: может, не стоит заниматься настолько нелюбимым делом? Ника знала, что липатовские слова не имеют отношения к действительности и Даня хороший парень и старательный актер, только за языком следит не всегда. Она не стала подслушивать дальше и поспешила в буфет, куда успели переместиться остальные, пользуясь передышкой.

– Вы только послушайте! – призвал Паша, размахивая белым листом, как на митинге, и принялся цитировать: – «Парень, игравший вчера «Марата», просто невероятный какой-то! Я в шоке… Так, дальше бла-бла-бла… а, вот! Первый раз пришла в этот театр, были сомнения, думала, будет самодеятельность колхозная. Но классный спектакль, всем советую! А Мечников – вообще нечто. Кто-нибудь знает, где он еще играет? Посмотрела репертуар, а он там нигде не указан…» Кир, ты имеешь успех. Ты у нас теперь «нечто».

Кирилл смущенно развел руками, и Римма сделала большие глаза.

– Я ревнивая, – шепнула она ему, но недостаточно тихо, чтобы Ника не расслышала.

– Или вот еще, – продолжал Паша. – «Был на «Фаренгейте». Кажется, антиутопии всегда современны, столько на ум всего пришло по поводу нашей действительности… Стародумов в роли Битти очень впечатляет! И эта девушка, которая Милдред играла, тоже, жаль только, что ей досталась роль глупой и трусливой бабы. Музыка местами орет очень громко, неплохо было бы потише. А так все супер, кто не видел – покупайте билеты и идите». Вот, это нашему Дане надо почитать: народу-то нравится!

– Ой, а про меня есть что-нибудь? – Мила повисла на брате, заглядывая через плечо. В росте у них было сантиметров тридцать разницы, и рядом с Пашей Мила смотрелась дюймовочкой.

– Про тебя… Ээм… про тебя нет.

– Ну вот, – надула губы Мила. – Стараешься стараешься… когда я прославлюсь, пусть им будет стыдно.

Мила всегда была уверена, что станет звездой, – настолько, что на этом ее амбициозность и заканчивалась, существуя в необременительной области отвлеченных идей.

– Тем более, – продолжала она, – у меня еще есть время. Некоторые и дольше ждали успеха. Взять, к примеру, Наоми Уоттс. Она решила быть актрисой, а первый успех пришел к ней только через десять лет. И все эти десять лет она работала официанткой, но не отчаивалась и не теряла веры в себя. Или тот же Харрисон Форд, тот вообще до тридцати лет был плотником. Так по-библейски!

– Ага, – хмыкнула Леля Сафина. – А потом его взял к себе в фильм его закадычный друг, по совместительству оказавшийся Спилбергом. Да я уверена, что эти люди днями и ночами пытались пробиться. Обивали пороги студий. Хочешь прославиться – хватит сидеть на попе и тешить себя иллюзиями.

Мила насупилась, и Паша потрепал ее по светлой головенке, подбадривая. Леля вздохнула:

– Ладно, чего приуныла? Хочешь, завтра вместе заглянем на пробы? Слышала, ищут актрис на роль жертвы маньяка. Ты как раз подойдешь, такая невинная, милая и…

– И жертва маньяка? – засмеялась Мила, и на ее щеках заиграли ямочки. – Да, хочу, давай пойдем! Обязательно пойдем, ладно?

Ника успела заметить, как занервничал от этих слов ее брат. И тут же спохватился, меняя тему:

– Эй, а про пионерку читали?