Вот спасибо, не беспомощным младенцем в омут, чтоб поплыл... Не запрещенный искусственный «уголь», но тоже кое-что.
Разобрав бумаги и обнаружив, что на всё про всё мне отведено два дня, я быстро их распланировала. Доделать амулеты, закончить с архивными делами и сдать ценные бумаги... Собраться. А что брать? Я привыкла в командировки летать – метлой и налегке. Всё необходимое покупала на месте – и зарплата позволяла, и тряпки часто приходили в негодность. А сейчас…
А впрочем, будет день, и будет пища.
Соображу по ходу пьесы.
Глава 2
Уютно пели колеса поезда, и пахло чаем. Закрывшись в купе, для меня одной предназначенной, я сидела у окна и читала. Едва сев в поезд, обнаружила на верхней полке сумку – привет от Верховной, с «реквизитом», легендой и напутствиями. Ехать – двое суток, а я так давно не работала, что сразу и нервно приступила к делу.
От изучения легенды-роли отвлек телефонный звонок. Достав сотовый, я улыбнулась. Натка. Мама.
– Алё, Златуся! – заверещала она, едва я взяла трубку.
Я насторожилась. Это ненормально... «Мимимишками» Натка не страдает. И не шибко разговорчива, больше слушает. А она заливалась соловьем:
– Ты в дороге, да? Верховная добилась своего? О, конечно, я всё знаю! Чтоб я не знала, как у дочи дела! Куда едешь? А когда будешь? – трещала, глотая окончания. – А зачем, расскажешь? Или секрет?
Я попыталась вставить слово – хотя бы «привет», но не выходило.
– Ты замаскировалась, надеюсь? Ты, несуразность рыжая, слишком заметна, и это всегда тебя подводило. Волосы покрась в черный. Нет, лучше в белый. И пудры побольше! И...
– Нат! – не выдержала я, наконец сообразив. – Ты что, опять беременна?
А в ответ – тишина. Только тихое сопение. Ну, точно...
– Когда? – сурово спросила я.
– Не знаю... – Натка хлюпнула носом.
Не успела обрести черты одна проблема, как проявлялась вторая.