Друг, сомкни ресницы[6].
Я слушала, и перед моим внутренним взором развертывалась картина: звездная ночь, небольшая деревушка, тихий женский голос, поющий колыбельную, обещающий кому-то конец зимы и холодов…
Глава 4
Опыты и их результаты
Я любил преподавательскую деятельность. Мне нравилось вкладывать в неокрепшие юные умы необходимые им знания, видеть, как они становятся профессионалами в своем деле, радоваться их успехам и анализировать их неудачи. Я не делал разницы между курсами и с выпускниками был так же строг, как и с новичками. Каждый раз, входя в аудиторию, я старался понять, насколько продуктивным будет занятие. Вот и сегодня, появившись на пороге, я оглядел первый курс: в первом ряду, конечно же, «ботаники». Среди них выделяется Арнольд форнем Васкаринати, мальчик-цирх[7], появившийся в нашем времени благодаря машине времени. Он жаден к знаниям, «глотает» любую литературу, появляющуюся в его поле зрения. Часто библиотекарь обнаруживал его застывшим возле книжной полки, увлекшимся чтением очередного магического фолианта. В эти мгновения он не замечал ничего и мог стоять так часами, не чувствуя усталости. Отличник, он не кичился своими знаниями, всегда был готов помочь однокурсникам и считался душой компании.
Рядом с ним всегда сидит тролль, Эронир дерн Шабалий, сын простого воина. Магия у троллей практически отсутствовала. Ее зачатками владели только члены правящего клана. И когда у обычного воина родился ребенок с магическими способностями, это поразило всех родственников. Мальчика обучили не только физическим искусствам, но и, что было редкостью в его касте, грамоте, и отправили, едва он достиг нужного возраста, в мою академию. Нужно сказать, принимая Эронира, я сильно сомневался, будет ли парень способен тянуть сложную программу, ведь знаний у него было явно меньше, чем у однокурсников. Но тролль и цирх, к моему удивлению, довольно быстро нашли общий язык, и Арни помогал другу в любых предметах.
Средние ряды – или «цветник» - наши красавицы, больше думающие о своей внешности, чем о получаемых знаниях. Королева среди них Ойрин Веленайская, магиня в пятом поколении. В отличие от своих предков, она была менее одаренной, но ничуть не переживала по этому поводу, искренне веря, что иссиня-черные волосы, изумрудные глаза и ярко-красные губы привлекут к ней гораздо больше мужского внимания, чем знания, заложенные в ее голове.
За самыми последними партами, как обычно, собирали или отстающие адепты, или те, о которых принято говорить «сорви-голова». И пол здесь не играл ни малейшей роли. Неразлучное трио – Сьюзи, Роза и Агата – видимо, придумывало очередную пакость, вон как склонили головки друг к другу. И чего еще от них ожидать?
Только в магической академии дочери графа могли на равных общаться с бастардом, девочкой, выросшей в бедной крестьянской избе. Ничего удивительного здесь нет. В своем учебном заведении я, хоть и сам принадлежал к высшей аристократии, не терпел ни чванства, ни заносчивости и серьезно наказывал за любое возможное деление по социальному признаку. Адепты понимали это буквально сразу и, начав учиться здесь, забывали о происхождении, оценивая человека по уровню дара и успеваемости. Тех же, кто не желал мириться с подобным положением дел, я немедленно отчислял.
Вот меня заметили, и шум исчез сам собой. Отлично, приступим к занятию. У первого курса я традиционно читал «Основы стихосложения при создании индивидуальных магических заклятий». Довольно сложный предмет, не каждому адепту по зубам.
Сев за стол, я обвел взглядом аудиторию:
- Ну что ж, адепты, приступим к обучению. На прошлом занятии мы с вами рассматривали особенности создания заклятий, запрещающих прикасаться к гробницам древних богов. Вашим домашним заданием было написание подобного заклинания. Сьюзи, ты готова продемонстрировать нам, что у тебя получилось?
Голубоглазая двойняшка поднялась со своего места и вышла к столу. Я начертил знак отрицания, призванный отменить действие любого, даже самого сильного заклятия, и попросил:
- Начинай.
И по аудитории разнесся звонкий девичий голос:
Проклят будь тот, кто желает
Дом старых богов осквернить!
Пусть страха огонь в нем пылает,
И не захочет он жить!