Мы с Джалилем вошли в гостиную – где он спал, ел и читал, – прозванную им «Пещера Платона, не Бэтмена». Так он жмет остатки своей оксфордской степени по философии, политологии и экономике, как атлет перед зеркалом в спортзале. Иногда она была «Пещера пророка, конечно же, мир ему на небесах», но это зависело от наличия на нем халата. Он плюхнулся на широкий диван-кровать, даже ноутбук подпрыгнул, а я рухнул в кресло-мешок на полу. Комната напоминала музей винтажных предметов: видик, кассеты, игровые консоли с картриджами, магнитофон в углу, полки с классикой в оригинальных переплетах, пара «джордансов» и различные предметы искусства.

– А где ты это взял? – спросил я, указывая чашкой на картину с планетой, парящей на фоне созвездий и комет, мимо которой несся космический корабль.

– Это моя.

– Я знаю, спрашиваю, где ты ее взял.

– Да нет, это моя, в смысле, я написал.

– Что? – Я встал и подошел, чтобы рассмотреть.

– Так много деталей. Когда ты успел?

– Какое-то время назад. Ходил на живопись.

– Да ладно! Ого. Ты это скрывал.

В ответ он лишь пожал плечами и открыл ноутбук. Пальцы рассредоточились по клавиатуре, звучно стукнули по ней; рассредоточились, стукнули; повторили в ритме, будто ставили точку в конце каждого длинного предложения.

– Бро, я старею.

Я усмехнулся внезапному экзистенциальному откровению.

– Ты о чем?

– Мне пришлось зарегистрироваться на этом сайте знакомств. Смотри. – Он мельком показал мне экран, но я не успел толком разглядеть.

– Это сайт для одиноких мусульман в поиске спутника жизни.

– Спутника жизни? Хочешь себе домохозяюшку в хиджабе?

– Ха-ха, вроде того. Пора остепениться. Мне уже почти тридцать.

– Ты уверен, что это единственная причина?

– Ну, это и еще то, что Баба достает. Говорит, если я не найду кого-то поскорее, сам сведет меня с девушкой из деревни.

– Может, это и неплохо. А вдруг она ничего?