2. ПЕРВОЕ ГЕРОИЧЕСКОЕ ПЛАВАНИЕ И ОТКРЫТИЕ РЯДА АНТИЛЬСКИХ ОСТРОВОВ (ЭЛЬ-САЛЬВАДОР, КУБА, ЭСПАНЬОЛА И ДР.). ТРИУМФАЛЬНАЯ ВСТРЕЧА ПРИ ВОЗВРАЩЕНИИ В ИСПАНИЮ, 1492–1493 гг.

«ПЯТНИЦА, 3 АВГУСТА. В пятницу третьего дня августа года 1492-го в восемь часов мы отчалили от косы Салтес. Под сильным морским бризом мы прошли до захода солнца на юг шестьдесят миль, то есть пятнадцать лиг; после этого мы пошли на юго-запад, следуя курсом на юг и запад, который был курсом на Канарские острова».

Такой скромной и по-деловому сухой записью в своем дневнике командующий флотом из трех каравелл генерал-капитан Христофор Колумб отметил начало своего исторического плавания. На свой флагман капитану «Санта-Мария», которая вместе с «Пинтой» и «Ниньей» была пришвартована к причалу города Палое приблизительно в трех милях вверх по течению реки Тинто от островка Салтес, великий мореплаватель прибыл еще на рассвете. Нужно было вновь убедиться в полной готовности судов и экипажей к дальнему плаванию и осведомиться о состоянии погоды. Команды и их каравеллы ждали сигнала командующего к отплытию, но в этот уже жаркий ранний час юга Андалузии ветра совсем не было. Колумб решает воспользоваться утренним морским отливом и отплыть вниз по течению, с тем чтобы затем подождать так нужного ветра у косы Салтеса. Получив сигнал поднять якоря, все три корабля, подхваченные течением, с беспомощно висящими парусами спускаются к устью Рио Тинто. Здесь их ожидание длилось совсем недолго, так как около восьми часов подул благоприятный ветер, заполнив жаждавшие его прихода упругие паруса каравелл и заставив трепетать многоцветные королевские и морские флаги. Капитаны и экипажи заняли свои рабочие места. Подается команда к отплытию, и засидевшаяся на месте тройка грациозных морских красавиц с развернутыми парусами, набирая скорость, устремляется в лазурную даль, покидая родные берега…

Христофор Колумб и его не столь многочисленные для такого исторического дальнего плавания спутники — их не насчитывалось и ста человек — теперь выходили на многотрудную встречу с грозным бескрайним океаном и своей пока совершенно неопределенной судьбой. Хотя мы совсем не видим и намека на какие-либо эмоции в скупой самой первой записи дневника великого мореплавателя по случаю этого действительно эпохального события, он не мог не переживать в этой связи особого волнения и душевного подъема. Ведь стоя в те первые минуты на своем капитанском мостике и глядя на остававшийся позади Салтес, Колумб должен был вполне оправданно и в значительной мере испытывать огромное чувство радости по поводу своего одного уже свершившегося невероятного достижения: после многих лет поисков, размышлений, сомнений, расчетов, оптимистических ожиданий, горьких разочарований и надежд он наконец получил королевскую поддержку и возможность осуществить ту судьбоносную идею, которую выносил и выстрадал и которой он жил. Сейчас он должен был использовать эту уникальную возможность и, применив все свои таланты и способности, доказать всему миру свою правоту, открыв путь в Индию плаванием через Атлантику на Запад. Вдохновляемый этими чувствами и надеждой, великий генуэзец мог уверенно и решительно смотреть вперед, предвкушая новые открытия и победы.

Сейчас первой задачей генерал-капитана было успешное проведение своей скромной и хрупкой флотилии через необъятные и грозные пространства могучего океана по неизведанным маршрутам к намеченной им цели — богатым берегам Индии. Его высочайшие качества одного из лучших мореплавателей своей эпохи были по достоинству оценены еще его современниками. Так, один из участников Второго трансатлантического плавания Колумба Микеле де Кунео из итальянской Савоны, будучи сам моряком, которому довелось в течение долгих месяцев наблюдать за работой Адмирала на посту капитана, писал об этом с настоящим восторгом: «С тех пор как Генуя стала Генуей, не было такого великодушного человека и столь страстного мореплавателя, каким был Адмирал. Ему было достаточно посмотреть на одно облако или на одну звезду, чтобы определить, в каком направлении надлежало двигаться». Пожалуй, в то время никто не был так тщательно подготовлен к такому столь рискованному первому плаванию через Море Мрака в неведомые края, как Христофор Колумб, и никто кроме него не смог проявить столько решимости и мужества, чтобы взяться за осуществление такой безумной идеи.

Но сейчас, стоя на капитанском мостике своего крошечного флагмана один на один перед необъятным океаном, Адмирал Колумб чувствовал себя очень уверенно, словно заведомо зная о карте своего маршрута, и выбирал самый благоприятный курс среди бесконечных водных просторов. Он был великолепно подготовлен к этой чрезвычайно требовательной и ответственной задаче благодаря внимательному изучению превалирующих ветров и течений, а также их взаимодействия в этой части Атлантики во время своих плаваний с португальцами вдоль западного побережья Африки, Он поэтому заранее знал, что северные ветры выведут его довольно быстро к Канарским островам, откуда он собирался воспользоваться почти постоянными восточными ветрами и относительно спокойным морем в полосе 28 градуса северной широты, чтобы уверенно двигаться курсом на запад. По его предположениям, именно на этой широте на расстоянии около 2400 морских миль от Канарских островов находилось Сипанго (Япония), откуда уже было можно двигаться непосредственно к самой Индии. Именно поэтому он, согласно его дневнику, определил свой последующий курс «ни на север, ни на юг, а на запад». А пока, выйдя на широкий океанский простор, смелый Адмирал вел свои каравеллы в сторону Канарских островов.

Пока командующий маленькой флотилией занят своей работой по налаживанию взаимодействия между тремя каравеллами на этом начальном отрезке их далекого плавания, мы можем попытаться коротко установить, как выглядел этот выдающийся человек. История донесла до нас целую галерею портретов великого генуэзца, но до сих пор подлинность ни одного из них так и не установлена Его сын и биограф Фердинанд, написавший книгу о жизни своего отца, рисует его как человека выше среднего роста, с орлиным носом, голубыми глазами и светлой кожей. Он также сообщает, что в молодости Колумб был блондином, но уже к тридцати годам его волосы покрылись сединой. Ко времени своего первого плавания он выглядел старше своих примерно 42 лет. Знавшие его лично люди отмечают, так же как и сын, что он имел гордую осанку аристократа и почти всегда сохранял серьезный вид человека, погруженного в размышления, что вызывало к нему расположение и уважение.

В своем обхождении он обычно был приятен и дружественен, но когда его сердили, становился сдержанно гневным, однако даже в среде матросов, где царила зачастую площадная брань, он никогда не прибегал к грубым ругательствам. Его настойчивость порой граничила с упрямством, а уверенность в правоте его главной идеи открытия Индии самым коротким морским путем была отражением полной убежденности в том, что Бог избрал его своим орудием для осуществления этого великого открытия. Колумб был глубоко религиозным человеком, скрупулезно исполнял все церковные обряды, отмечал католические праздники и ежедневно молился. Многие из его близких друзей и знакомых были служителями церкви, и даже каждое свое письмо он начинал проставлением на нем маленького креста. Именно вера в то, что для осуществления своей идеи открытия он был избран Богом, помогала ему буквально стоически ее отстаивать на протяжении многих лет, в том числе и перед лицом королей Португалии и Испании. Вместе с тем Колумб очень тщательно определял свои деловые интересы и упорно их отстаивал даже перед своими суверенами Изабеллой и Фердинандом, о чем так убедительно свидетельствуют его успешные переговоры с испанским двором о получении множества привилегий по договору перед совершением первого плавания и его последующие действия по их защите.

Познакомившись поближе с командующим первым атлантическим флотом, мы можем теперь коротко остановиться на самих каравеллах и главных участниках их экипажей. Самая крупная из трех каравелл Колумба в этом плавании и его капитана «Санта-Мария» принадлежала талантливому мореходу и картографу из северо-западной испанской провинции Галисия Хуану де Ла Коса и до перехода под флаг Адмирала носила название «Ла Гальега». По разным источникам, так как ни ее оригинальных изображений, ни какой-либо другой документации о ней не сохранилось, ее водоизмещение составляло от 100 до 190 тонн, а длина равнялась 85 футам. В Испании несколько раз создавались ее полномасштабные модели, последняя из которых в 1992 году участвовала в церемониях по случаю международного празднества 500-летия открытия Америки, когда она повторила маршрут первого трансатлантического плавания своей самой известной тезки-предшественницы[3]. Вместе с Колумбом, который был одновременно и ее капитаном, на ней плыл в качестве первого офицера ее владелец Хуан де Ла Коса, лоцманом был брат владельца каравеллы «Нинья» Пералонсо Ниньо, функции альгвасила — судебного пристава — лежали на Диего де Арана. Кроме них на ней плыли секретарь-писарь Эскобедо, переводчик с арабским и ивритом крещеный еврей Луис Торрес, врач-хирург Санчес, а также семь младших офицеров, стюард и паж капитана, одиннадцать моряков-профессионалов и 10 мальчиков, исполнявших работу в качестве общих помощников. В целом состав экипажа «Санта-Марии» составлял 40 человек.

Если каравелла капитана Колумба нам представляется совсем небольшим кораблем, то по сравнению с «Пинтой» и тем более «Ниньей» она может показаться гигантом, так как первая из них имела водоизмещение в 60 тонн при длине в 69 футов, а вторая всего 50 тонн при длине в 55 футов. В ту эпоху суда в Испании, как правило, получали имена католических святых, но моряки давали им свои более удобные прозвища. Официальное название «Пинты» не сохранилось, а ее новое имя, по всей вероятности, происходило от фамилии ее прежнего владельца Пинто.

«Нинья» в свою очередь, хотя и имела официальное название «Санта- Клара» в честь местной святой города Палое, приобрела свое расхожее и известное имя от фамилии ее владельца Хуана Ниньо. Капитаном «Ниньи» был замечательный мореход Висенте Янес Пинсон, которому еще предстояло прославить свое имя, ее первым офицером был сам владелец каравеллы Хуан Ниньо, а лоцманом Санчо де Гама. Помимо врача-хирурга и альгвасила на ней находились еще два младших офицера, 8 моряков-профессионалов и 6 мальчиков-помощников. На «Пинте» капитаном был брат Висенте Пинсона Мартин Алонсо, их третий брат Франсиско Пинсон шел первым офицером, лоцманом был Кристобаль Сармьенто, а ее владелец Кристобаль Кинтеро плыл в качестве моряка-профессионала. Вместе с врачом-хирургом, альгвасилом, двумя младшими офицерами, десятью матросами-профессионалами и 8 мальчиками-помощниками экипаж «Пинты» составлял 27 человек. Весь экипаж флотилии вместе с мальчиками-помощниками, таким образом, состоял из 90 человек Большинство из этих людей были набраны из Палоса и соседних с ним поселений юга Андалузии. Помимо самого Колумба среди команды были еще три иностранца: один португалец, один генуэзец и один венецианец За свою службу все члены команды получали месячное вознаграждение в соответствии со своей установленной категорией: мальчикам платили золотой эквивалент $ 4,6, морякам — $7, а младшим офицерам — $ 14.

Борта каравелл были раскрашены яркими красками, а корпус ниже ватерлинии был покрыт густым слоем дегтя, чтобы предохранить его от моллюсков и корабельных червей, которые со временем сильно разъедали его. На парусах каравелл красовались огромные кресты и геральдические знаки, на их главных мачтах трепетали королевские знамена Кастилии и Арагона, а на носовых мачтах было поднято знамя экспедиции, на белом поле которого размещался большой зеленый крест с короной на каждом из его плечей. Хотя экспедиция не имела военного характера, на бортах каждой из каравелл в целях защиты в непредвиденных обстоятельствах имелось легкое артиллерийское вооружение, но не было ни солдат, ни артиллеристов.

Подавляющее большинство членов экипажа трех каравелл оставляли родные берега Испании с тревожными чувствами и страхами перед опасностями столь дальнего плавания по неизвестному маршруту через бесконечные воды Атлантики, которая оставалась для них Морем Страха, населенного ужасными мифическими чудовищами и страшными явлениями. Не меньшие страхи за тех, кто отправлялся в это беспрецедентное плавание, испытывали и остававшиеся на берегу их родные, близкие, знакомые и даже простые любопытные, присутствовавшие при отплытии каравелл. По дошедшим до нашего времени записям по крайней мере двух из них по имени Алонсо Пардо и Гонсало Алонсо, все считали уходивших в тот день в море с Колумбом смельчаков, включая его самого, практически погибшими, которых уже никогда не сможет снова увидеть Кастилья.

Прекрасно зная душевное состояние огромного большинства своих спутников и понимая, какие сложные проблемы они могут ему создать во время плавания, Колумб, по его собственному признанию, сделанному в дневнике, с самого начала решил вести два бортовых журнала: в одном, по его словам, «чтобы люди не теряли мужества и не испытывали страх из-за чрезмерно длительного плавания», он будет записывать преуменьшенное пройденное расстояние, а в другом, личном, фиксировать подлинную картину путешествия. Сознавая огромное историческое значение своего первого путешествия через Атлантику, Адмирал заранее решил вести дневник, в котором он намеревался «каждый вечер записывать то, что произошло в течение дня, а днем то, что произошло за ночь». Конечно же, такая хроника была важна и для лучшего проведения самого плавания, и поэтому Колумб отмечает в том же дневнике, что «необходимо, чтобы я забыл о сне и много работал над ведением плавания». Такая поразительная приверженность своему делу и идее не могут не вызывать нашего восхищения великим генуэзцем и сегодня, свыше пятиста лет после совершения им его исторической экспедиции. Его ожидания, предвидения и предупредительные действия на этот счет оказались совсем не напрасными. Но пока каравеллы бодро двигались по уже проторенному маршруту к Канарским островам, такие проблемы не возникали.

Первые три дня плавания прошли совершенно спокойно, но в понедельник 6 августа капитан «Пинты» Мартин Алонсо Пинсон сообщил Адмиралу, что на его каравелле вышло из строя рулевое управление. Это сообщение вызвало большую тревогу среди экипажей и прежде всего у самого Колумба, который был не в состоянии оказать пострадавшему кораблю помощь, не подвергая опасности собственное судно. Благодаря мужеству ее капитана руль «Пинты» удалось немного подправить, и флотилия смогла продвигаться вперед. Однако уже на следующий день эта проблема возникла снова. «Пинта» плохо поддавалась управлению, а затем стала набирать воду. К этому времени флотилия уже приближалась к архипелагу Канарских островов, и Колумб принимает решение отправить «Пинту» для ремонта в Лас Пальмас, а две другие каравеллы поставить на якорь у самого западного из этих островов — Гомеры, где они пополнили запасы воды и продовольствия. Затем он сам направился на Лас Пальмас, чтобы лично проследить за починкой «Пинты», а после завершения этой работы 2 сентября все три корабля собрались вместе у Гомеры в порте Сан-Себастьян. Однако здесь им пришлось ждать отправления еще целых четыре дня, так как окружающие этот порт горы не пропускали столь нужный для выхода из него восточный ветер, из-за чего флотилия оказалась словно в ловушке. Ситуация благоприятно изменилась лишь 6 сентября, когда каравеллы в последний раз подняли якоря у знакомой территории. При выходе из порта со встречного судна Колумбу сообщили, что в море курсировали три португальских каравеллы, которые намеревались перехватить его флотилию. Возможно, что король Португалии испытывал чувство зависти в связи с тем, что Колумб совершал свое плавание на службе Испании, и поэтому хотел как-то помешать ему, однако этого не произошло. По причине слабого ветра корабли продвигались в океан несколько медленно, и поэтому днем 9 сентября они еще могли видеть высокий пик Тенерифе, но к вечеру и эта последняя точка земли скрылась за восточной стороной горизонта, оставив крошечный флот в неизведанных просторах бесконечного океана.