– Вот о чем я подумала, Васа, – проронила она дрожащим голосом и залилась краской. – Мне надо извиниться.

Васа подался вперед и положил ногу на ногу.

– За что же?

– Я подвела тебя в Патрассе, – ответила Реа. Она чувствовала на себе взгляд Лексоса, но не сомневалась, что поступает правильно. Иначе ей не заслужить прощения отца. – Ты возложил на мои плечи огромную ответственность, оказал величайшее доверие. В следующий раз я постараюсь его оправдать.

Васа внимательно смотрел на дочь непроницаемыми темными глазами. Постепенно на его лице расплылась улыбка, и морщины взбугрились на коже, как борозды на вспаханной летом земле. Он неожиданно хлопнул в ладоши, спугнув Ницоса, который с чем-то возился, спрятав руки под стол.

– Девочка моя, – сказал Васа и поманил ее пальцем.

Реа мигом поднялась, едва не споткнувшись о юбки, и шагнула к отцу. Он встал, потрепал ее за щеки и поцеловал в лоб.

– Ты не обязана извиняться. Мое сердце и мое доверие – всегда твои.

– Спасибо, Васа, – пролепетала Реа. Колени подкосились от мощной волны облегчения.

– И ты примешь мудрое решение на церемонии через две недели.

Несомненно. Васа поможет ей с выбором, а она исполнит свой долг, принесет пользу отцу и стране, сохранит целостность Тизакоса в бурные времена.

– Обещаю, – искренне поклялась Реа.

– Видите, как ребенок должен вести себя с родителем? – спросил Васа и ласково похлопал дочь по локтю, прежде чем она вновь заняла свое место. – Лишь так можно познать глубину отцовской любви.

– Действительно, – буркнул Лексос и добавил, услышав, как урчит пустой желудок Хризанти. – Возможно, она настолько глубока, что ты позволишь нам приступить к ужину?

Васа стиснул челюсть, но ничего не сказал. Он махнул слугам и отпил еще вина. Елени внесла питу, и Реа вдохнула аромат сдобы. Она выбрала кимифи для начинки – самые чудесные минуты, трогательные истории, ничего из тех моментов, которые было бы неловко продемонстрировать отцу.

Пока Елени раскладывала еду по тарелкам, Реа тайком взглянула на Лексоса. Брату не нравилось, как Васа обращается с дочерью, но она намного лучше понимала отца. Он по-своему выражает любовь, а изменить его невозможно.

Быть может, с отцами и сыновьями все иначе. Наверное, будь мама жива, она наладила бы отношения между Васой и Лексосом, стала бы связующим звеном. Как ни печально, ее уже не вернуть. Она похоронена у прежнего дома Аргиросов, по любимой ею старой традиции, и без надгробия, – чтобы никто не нашел могилу и не похитил драгоценности, сорвав украшения с усопшей.

Интересно, что Лексос о ней помнил? Брат на пару минут старше Реи, но отчего-то мог расписать детство в подробных и живописных деталях. Завтраки, обеды и ужины в маминой компании, прогулки по лугам и петляющим лесным тропинкам, и многое, многое другое. Разговоры шепотом, побег близнецов на краденой лошади, без какого-либо намерения вернуться домой, – в давнюю историю Рее верилось меньше всего.

– Эладо! – объявил Васа с резким хлопком в ладоши.

Реа вздрогнула. Ницос, сидевший напротив, даже не поднял взгляд от тарелки.