— Расскажи мне об этом случае, Перри.

Я едва слышала врача. Я была занята, глядя в окно его кабинета, глядя, как снаружи трепещут на весеннем ветерке листья дуба. Пять часов еще не наступило, но солнце уже садилось, и за зданиями центра Портлэнда виднелось оранжевое сияние. Оно поблескивало на краях листочков, от этого они выглядели так, словно пылали, медленно догорали.

Но они же не горели? Нет, просто так выглядело.

— Перри, где ты?

Я оторвала взгляд от окна и одарила доктора Фридмана самым злобным взглядом, какой только у меня получился. Его худое узкое лицо сияло из-за огня заката, но я, как и обычно, не могла понять, о чем он думал. У него был глупый уклончивый вид психиатра, терпеливый понимающий взгляд, что ничего не выдавал. И он все заносил в блокнот.

— А вы как думаете, черт возьми? — оскалилась я.

Он только кивнул и посмотрел на свой драгоценный блокнот.

— Просто проверяю, Перри.

— Вечно вы меня по имени зовете, — сказала я и посмотрела в окно. Огни заката покрасили каждый зеленый листик в красный. Я понимала, почему он повторяет мое имя, наверное, думал, что нужно постоянно напоминать пациенту, кто он. Я знала, кто я. Но я не понимала, зачем я здесь. Почему? Я не понимала.

— Расскажи мне об этом случае, — сказал он, в этот раз имя опустив.

Случай. Случай. Вечно этот дурацкий случай.

Прядь моих неоново-синих волос упала на лицо, и я присмотрелась к ней. Она была сухой, обесцвечивание, что я делала пару месяцев назад, только навредило волосам.

И мама тогда сказала:

— Ты не только выглядишь как панк, так еще и испортила прекрасные волосы навеки, — я была рада, что ей было больнее, чем мне. Из-за нее я была здесь. А не из-за случая.

Я посмотрела через синий занавес волос, и мне понравилось, что через них плохо видно лицо доктора Фридмана. Так было проще говорить с ним.

— Сами расскажите мне, доктор.

Он снова кивнул. Я захотела, чтобы горел он, а не листья снаружи.

— Кто такой Джейкоб? — спросил он.