Почти весь путь прошел по довольно мутной воде красновато-желтого цвета — сказывалась близость могучей Конго, выбрасывающей тонны ила и песка в океан. И лишь когда в пределах видимости появились желтоватые крепостные стены Рузданы, цвет волн вновь стал бирюзовым, таким же, как и в районе Форт-Элвиша.

Волны эти не по-детски бились о скалы, над которыми возвышались стены города. В такой прибой нечего даже и думать, чтобы подойти ближе, да этого и не нужно было делать. Слева от стен и скал располагалась небольшая бухта, защищенная волнорезом, и в акватории наблюдалось два-три небольших судна сугубо гражданского вида. Справа, то есть, южнее, имелся почти пустынный пляж, куда я и направил лодку.

Балтазар оглянулся на меня, мы кивнули друг другу, и негр аккуратно опустил автомат за борт. Мы остались без оружия, если не считать складных ножей. Коротких, сравнительно безобидных и ни в одной точке земного шара не могущих повлечь за собой ночевку в каталажке для их владельцев. Определенный риск заключался лишь в тройке специальных сигнальных ракет, каждая размерами с сигару и в футляре от настоящих сигар, но без них никак. Не рацию же с собой тащить! Дальнобойным и компактным уоки-токи Жоам, к сожалению, не располагал, а сотовая связь в этом медвежьем углу, что вполне понятно, отсутствовала как класс.

Высадка на берег прошла трудно. Пляж был не самым уютным — камни и галька, волны с уханьем обрушивались на берег и с громким шорохом откатывались назад. По мере приближения к берегу нас подхватила волна, и мы, словно серфингисты, несколько секунд катились в лодке по ее бегущему склону. Затем лодку накрыла водяная гора, и меня, наполовину захлебнувшегося, с нечеловеческой силой потащило назад в океан, и если бы да Силва не схватил меня в последний момент за ногу, еще не известно, смог бы я выбраться на пляж. Выкатив меня на гальку, Балтазар на четвереньках, будто бегемот, тяжелыми скачками выпрыгивал из воды, борясь с отступающей водой. Волны играли лодкой как щепкой, но сильный, дующий с моря ветер был нам только на руку. Следующий вал выбросил лодку на гальку пляжа. Мы с Балтазаром схватили ее за леера и подтянули повыше. Было такое ощущение, что тащил только Балтазар, да и то вопрос, чувствовал ли он тяжесть.

Однако он тоже отфыркивался и отдувался. Одежда «тайсона» была насквозь мокрой, да и я выглядел, словно только что искупался в океане. Из-под колпака мотора текли струйки воды, и я не стал бы сейчас даже и пытаться его заводить. Лодка нам скорее всего больше не пригодится, но мало ли что… Словом, Балтазар принялся вычерпывать из нее воду, а я постарался продуть топливную систему мотора — на всякий пожарный. Не хотелось думать о том, что лодку, вполне возможно, сопрут, да и терять время было глупо, но не хотелось входить в город мокрым как мышь. А на плотном ветру, да под высоким солнцем наша одежда должна высохнуть быстро.

Одеты мы были просто и без изысков. Жоам сказал: ничего, даже самую малость напоминающего стиль «милитари» на нас быть не должно. Поэтому, покопавшись в наследстве прежних хозяев аэродрома и реквизировав часть амуниции у кого-то из нигерийцев, мы превратились в обычных африканских граждан. На Балтазаре красовались сравнительно целые джинсы и почти белая тенниска с эмблемой Уимблдона. На голове — коричневая бейсбольная кепочка с длинным козырьком. Мне нашли костюм, состоящий из бежевого батника и шорт такого же цвета, а к нему — побитый пробковый шлем. Я был обут в страшноватые рыжие ботинки с перфорацией, Балтазар — в видавшие виды кроссовки. Головные уборы мы едва не потеряли в борьбе со стихией, но нехитрые меры предосторожности помогли, и все осталось при нас. Так же, как и несколько долларовых бумажек разного достоинства и плюс к ним необходимые вещи и документы. Балтазару вручили удостоверение какой-то мифической организации, изъятое у Джона Катлера, у меня же был «честный» паспорт, выданный на имя Андриуса Маскявичюса, гражданина Литовской республики, с отметками, подтверждающими легальное прибытие в Анголу. И еще у меня была карта с надписями, сделанными, по всей видимости, покойным Робертом Кейджем. Майк, кстати, без труда их перевел. Я запомнил.

Пятерка рахитичных негритят дошкольного возраста внимательно наблюдала за нами, и осталась в полном восторге от наших действий. А когда мы уселись на валуны обсушиться, дети подбежали к нам, что-то галдя по-своему. Балтазар беззлобно порыкивал на них, словно большой черный пес.

Я подумал, что юные африканцы, будучи, как и любые другие дети, пронырами по натуре, могут оказать нам информационную услугу — наверняка они знают все, что происходит в этой дыре, а транспортное сообщение с экспедицией — для Рузданы целая эпопея. Я поделился своими соображениями с Балтазаром, он одобрил идею. И, подозвав одного шкета, быстро о чем-то с ним заговорил.

Тем временем я выкурил сигарету из пачки, лежавшей в полиэтилене с деньгами и паспортом (Балтазар, несмотря на свои бандитские замашки, оставался подобно Майку правильным американцем — то есть, некурящим). Большой негр закончил беседу с маленьким, причем Балтазар показал мне «ОК», и через минуту мы двинулись по протоптанной тропинке к городской окраине — лачужкам, похожим на точно такие же окраинные лачужки в Банги, в Лагосе или в Луанде. В любой стране, надо полагать, нищета выглядит почти одинаково.

Да и Руздана как таковая весьма смахивала на большую деревню. К тому же формально она не являлась столичным городом, в отличие от того же Лагоса. Не увидел я на узких загаженных улицах ни автобусов, ни «матату». Несколько повозок, влекомых бесхвостыми «солеными» быками — вот и весь транспорт. Да еще древний «Фольксваген» однажды обогнал нас, отчаянно сигналя. Машина, по всей видимости, направлялась к центру города, куда держали путь и мы с Балтазаром.

Пока шли, да Силва рассказал мне, что он выяснил у мальчишки. Действительно, «толпа белых людей с большим танком без пушки» высадилась в Руздане около месяца тому назад с прибывшего в гавань белого теплохода. Теплоход тот вскоре отчалил, а «большой танк» остался. Белые люди уехали на «танке» в джунгли, но «танк» почти каждый день приезжает на ратушную площадь, иногда даже остается здесь на несколько дней. А теплоход несколько дней назад прибыл снова, и с него выгрузили кучу железных бочек и фанерных ящиков.

До центра оказалось не слишком далеко — получаса нам хватило, чтобы пересечь половину города. Я уже стал думать, что Жоам перестраховывается — ведь для захвата этого аула достаточно двадцати бандитов… Мы повернули за угол, вышли на центральную улицу, и я подумал, что несколько ошибся в своих расчетах.

Поперек улицы стоял бронетранспортер. Настоящий БТР-60 советского производства — внушительный и опасный. Колеса не лысые, зеленая краска сравнительно свежая. Наверху сидит мордоворот в каске, обозревает ландшафт. Три пулемета — два штатных: 7,62 и 14,5 миллиметров, да один зенитный, установленный самодеятельно. Еще две дополнительных опции: гранатомет и огнемет… Пожалуй, пострашнее голландского «ДАФа» будет. Неплохое зрелище для остужения горячих голов.

— Надеюсь, это не тот «танк», о котором говорил мальчишка? — спросил я.

— Лучше надейся, что он здесь единственный, — проворчал Балтазар.

Надеяться на это не пришлось. Еще один БТР мы увидели на «ратушной площади» перед зданием, которое Жоам то и дело называл «дворцом». Алварес здорово льстил этому сооружению. Довольно крепкое трехэтажное здание больше походило на общагу где-нибудь в Мухосранске, но развевающийся над крышей флаг явно указывал, что здесь находится местная власть. Сама ратуша была обнесена высоким металлическим частоколом, у ворот торчали два типа в камуфляже, на вид ничем не слабее Балтазара, и такие же гориллы стояли на часах по обе стороны от подъезда ратуши. Два зенитных орудия наверняка были исправными и готовыми к неожиданным событиям. Рядом с бронетранспортером стояла еще одна машина, изначально задуманная как военная, но выполненная в виде представительской.

— «Хаммер», — сказал я Балтазару, — показывая на внедорожник. — В Штатах на таких кто ездит?

— В Далласе — банкиры. В Нью-Йорке — продюсеры. А в Мексике — местные гангстеры, — ответил да Силва. И, похоже, шутя.

— Я серьезно, — сказал я.

— И еще адвокаты, — добавил Балтазар. Я не стал больше приставать к человеку с глупыми вопросами и заметил: