— Пишите как умеете, — последовал ответ.

Вспомнив кстати анекдот про грузинского автоинспектора, я сказал, что умею писать только цифры, конкретно — пятьдесят. Что-то мне подсказывало, что за меньшую сумму я вряд ли отсюда выберусь. Мне посоветовали написать хотя бы двести. Я по-настоящему разозлился и заявил, что не дам им нисколько. Полицейские неожиданно легко согласились на полсотни баксов, и также неожиданно легко выпустили меня из своей псарни.

На таможенном контроле история повторилась. Когда очкастый чиновник вкрадчиво спросил, что я ему дам, я ответил, что у меня уже все забрали полицейские. И показал на сержанта, который реял в отдалении, для меня уже относительно безопасном.

Короче говоря, я миновал таможню бесплатно и через несколько секунд благополучно оказался на территории Нигерии. Испорченное полицаями настроение немного улучшилось, но чтобы закрепить эффект, я начал зыркать глазами по помещению аэровокзала в поисках питейного угла. Таковых в пределах видимости не оказалось, и я вспомнил, что здесь уважают не только понятия, но и законы Шариата. А значит, на выпивку рассчитывать можно только в европейском ресторане и по соответствующей цене.

Настроение снова пошло вниз, особенно когда я мысленно пересчитал наличность, которой располагал. А располагал я пятьюстами долларов, которые надо будет отдать Катлеру, и еще менее чем двумя сотнями на карманные расходы. Три раза дать взятку и один раз чем-нибудь перекусить. На сутки в аэропорту должно хватить…

Кстати, сутки мне сидеть тут даже и не нужно. Если этот Катлер где-то рядом, то утром мы вылетим в Луанду.

Но в зале никого, по приметам даже отдаленно напоминающего Катлера, не было видно. А Роб сказал однозначно: высокий, светловолосый, с аккуратной бородой. Немного похож на Хемингуэя.

Можно не упоминать даже, что Джон Катлер — белый. Но из белых в аэропорту, похоже, сейчас только я один.

Надо позвонить… Но мобильник в местных сетях работать отказывался, а на таксофон нужна карта. Где бы ее приобрести?

Я стал искать пункт, где можно купить телефонную карточку. Ничего подобного в здании не нашлось, лавочки все были закрыты, также как и пост-офис. Я поймал какого-то служащего и предложил десять долларов за возможность позвонить. Тот осклабился и вежливо сказал, что по служебной связи пассажирам звонить нельзя, что никакой карточки у него нет, а кроме того, телефоны не работают по причине обрыва проводов…

Это было похоже на правду. Как раз я заметил, как один из прилетевших, одеянием похожий на бедуина, тщетно пытался кому-то позвонить. Телефоном, похоже, он пользоваться умел, однако никакого проку от этого умения не было. Подобрав чемодан, бедуин направился к выходу. Едва он оказался снаружи, как на него, словно пираньи, набросились таксисты, наперебой предлагающие свои услуги. Карточку он по рассеянности оставил в щели аппарата, и я не мог не воспользоваться такой возможностью. Впрочем, таксофон был скорее мертв, чем жив, и когда связь наладится, никто мне толком сказать не мог. А может, просто не хотел. И вообще, с наступлением сумерек местные совсем прекратили вежливо улыбаться, и только зловеще скалились.

Я принялся донимать парня в летной форме, который проходил в непосредственной близости от меня.

— Человека, с которым я должен встретиться, зовут Джон Катлер, — сказал я, — он частный перевозчик. У него должен быть здесь небольшой самолет. Мне надо вылетать как можно скорее, где я могу найти этого человека?

— Частный перевозчик? Какой у него самолет? — нигериец, похоже, понял, что от меня просто так не отделаться.

— Да, частный. У него, кажется, «Сессна-Хок».

— Но такие самолеты принимает только местный аэропорт! В нашем вы не найдете ни одной «Сессны» — здесь обслуживаются дальние международные рейсы. Езжайте в местный аэропорт, до него миль двенадцать. Там вы скорее всего и найдете вашего Катлера.

Это походило на правду, удивляло лишь, что Кеженис ничего не сказал про второй аэропорт Лагоса. Положение осложнялось.

— Как мне добраться до местного аэропорта? — спросил я.

Парень посмотрел на меня как на идиота.

— На такси или автобусе, — ответил он просто. — Но автобус теперь будет только утром… — И поспешил удрать, чтобы я не стал приставать к нему с очередным дурацким вопросом.