Лежа за камнями, я думал о сидящем в самолете авантюристе, возомнившем себя самым умным бизнесменом по обе стороны экватора. Робертас Кеженис действительно вздумал сделать бизнес в Африке, полагая, что там еще есть где развернуться. Конечно, развернуться здесь можно, но если бы он взялся за что-нибудь другое… А ведь этот деятель вздумал поставить в ЮАР не что-нибудь, а марочные грузинские вина. Неужели не знал наш босс, что южноафриканские вина во всем мире ценятся настолько же выше грузинских, насколько американский пилот зарабатывает больше литовского? И что получилось? Чтобы избежать таможенных проблем, пришлось выгружать это вино чуть ли не в джунглях, а взамен возить головорезов и браконьерскую слоновую кость… Которую еще, чего доброго, придется самим перевозить дальше… И неужели ему не было известно, что экспорт слоновой кости в Европу запрещен, а попытка ее перепродажи — дело уголовно наказуемое? Знал, наверное. Но даже если и не так, его истинные цели так и остались для меня загадкой. И вот теперь, похоже, закономерный результат всех этих авантюр — захват воздушного судна… Хорошо, если мы потеряем только потенциальный жирный куш, а ну как если придется оставить в этой земле свои кости?

…Поскольку никаких изменений пока что не происходило, боевики решили действовать дальше. Человек с гранатометом, не очень-то и спеша, выбрался из кустов и стал приближаться к самолету. Зловещую трубу он перебросил за спину, наивно полагая, что сам находится в безопасности.

«Извинятся буду потом», — решил я, плавно нажимая спуск. Короткая очередь заставила негра взмахнуть руками и повалиться ничком на землю.

Впрочем, я был уверен, что промахнулся, потому что взял почти на полметра выше головы этого парня, а стрелять еще не разучился. Или, может быть, стоило бить в упор?..

Из зарослей буша послышались нечеловеческие вопли. Боевики, очевидно, имели приказ до поры до времени не стрелять по самолету, зато по камням, за которыми скрывался я, ударило несколько очередей. Каменное крошево посыпалось мне за шиворот.

Пора было действовать агрессивнее. Превозмогая страх, какого в жизни не испытывал, я на получетвереньках метнулся из-за гряды в сторону, подальше от самолета. Упав прямо на жесткую траву, которой густо порос край летного поля, я дал еще одну очередь поверх основной кучки моих противников. Я еще надеялся, что кто-нибудь из экипажа возьмет второй автомат и даст по этим мерзавцам как следует, пока я прижимаю их к земле.

Но со стороны самолета так никто и не начинал стрельбу. Зато пули боевиков взметнули несколько фонтанчиков пыли неподалеку от меня (хорошо, хоть эти типы стреляют как колхозники), а я тем временем дал третью очередь и, видимо, в кого-то попал, потому что двое, имевшие неосторожность высунуть свои словно начищенные ваксой физиономии из кустов, вмиг завопили дурными голосами и прекратили огонь. Вслед за этим я вознамерился вернуться на позицию за каменной грядой, но даже чуть приподняться теперь было невозможно — остальные боевики не на шутку рассвирепели, и пули начали свистеть уже, наверное, в сантиметре от моей головы.

Видно, боец я еще тот… Ладно. Подождав, когда зловещая музыка немного стихнет, я по-пластунски пополз к камням. И тут понял, что почти попался. Черные люди уже находились метрах в пятнадцати — они быстренько переместились ближе ко мне и теперь находились за большими деревянными ящиками, составленными около ближайшего сарая, по всем признакам, оборудованного под склад.

Я дал очередь по этим ящикам… Ничего не понимаю, неужели кроме меня, больше некому защищать самолет?! А у меня патроны вот-вот кончатся… Дождавшись, когда чья-то голова высунется из-за края ящика, я снова выстрелил.

И едва не оглох и не ослеп. Вспышка пламени, сопровождающаяся адским грохотом, была мне ответом. Горячая ударная волна подбросила меня не меньше, чем на метр, а мгновение спустя я приложился лицом к земле, причем приложился крепко.

Наверное, несколько минут я пробыл без сознания. Боль во всем теле была ужасной, в глазах словно сыпался песок, а в ушах стоял неприятный звон. Но раз так, я был еще жив, а это сейчас казалось главным.

Что случилось? Подняв голову, я увидел, что от ящиков не осталось ровным счетом ничего, склад вовсю пылает, и вроде как больше никто в меня не целится. А самолет… О черт, самолет, взметнув тучу красной пыли, уже катится по грунтовой полосе, причем очень резво набирает скорость! Сволочи!

Я с трудом приподнялся. Заорал вслед самолету. Истратив последние патроны, дал очередь в воздух, почти не слыша выстрелов. Толку-то! «Ан-26» уходил все дальше. Что же случилось? Почему они так поступили?

…Весело горел склад. Вокруг воронки валялись изуродованные взрывом трупы. Медленно оседала красная пыль. Я стоял в центре всего этого, с пустым автоматом в руке, оглохший и ободранный. А самолет улетел.

— Время менять имена, — сказал я, хлопнув темно-зеленой книжечкой, с изображением вооруженного мечом всадника, о стол.

— Это что? — спросила Таня, взяв ее в руки. И тут же прочла: — «Лиетувос Республика. Пасас». Что это значит, черт возьми?

— На работу устроился, — усмехнулся я. — А поскольку литовцы не берут иностранцев на работу, пришлось мне стать гражданином этой страны…

— Надеюсь, не официально? Как тебя зовут-то теперь?.. «Андриус Маскявичюс». Да-а.

— Все в порядке, — сказал я. Меня в свое время еще и не так звали.

— Сколько платить-то будут?