— Можно поговорить с сержантом уголовной полиции Фуллером? — спросил он, когда на другом конце подняли трубку.
— С инспектором Фуллером. Кто его спрашивает?
— Барристер Спенсер Крейг.
— Соединяю, сэр.
— Вы давно не давали о себе знать, мистер Крейг. Я вряд ли забуду, по какому поводу вы звонили последний раз.
— Я тоже, поэтому и звоню сейчас, инспектор. Поздравляю с повышением, но я располагаю информацией, которая, быть может, поспособствует вашему продвижению в старшие инспекторы в еще более короткий срок.
— Я весь внимание, — сказал инспектор.
— Но я должен однозначно предупредить, инспектор, что эту информацию вы получили не от меня. И мне не хотелось бы обсуждать это по телефону.
— Естественно. Где и когда вы хотели бы со мной встретиться?
— Завтра в четверть первого в пабе «Шерлок Холмс». Вас устраивает?
— Название — в самую точку, — ответил Фуллер. — До встречи, мистер Крейг.
Крейг собирался сделать еще один звонок, но тут позвонили в дверь. Он открыл — на крыльце стоял Пейн. Он прошел прямиком на кухню и выложил на стол шесть фотографий.
Крейг глянул на снимки и разом понял, почему у Пейна такой довольный вид. На колене Дэнни хорошо просматривался шрам от резаной раны, которую нанес ему Крейг.
— Ты не спишь?
— Нет, — ответила Бет.
— Все еще надеешься, что я передумаю?
— Да, но знаю, Дэнни, что тебя бесполезно переубеждать. Ты всегда был упертый. Я думаю о том, что если ты ошибся в решении, то нынешняя ночь может стать нашей последней.
— Но если я буду прав, — возразил Дэнни, — нас ждет еще десять тысяч таких ночей.
— Эти ночи так и так были бы нашими, тебе вовсе не нужно идти на риск.
— Ты не представляешь, каково это — все время быть начеку и ждать, что за спиной у тебя прозвучат слова: «Друг Дэнни, твоя игра кончена, тебя отправят в тюрьму до конца жизни». Увидев тебя на пороге, я понял, что не хочу больше быть сэром Николасом Монкрифом. Я — Дэнни Картрайт, и я люблю Бет Уилсон с Бейкон-роуд. К тому же раз трое лордов-судей посчитали, что можно с полным основанием пересмотреть мое дело на предмет королевского помилования, то, может, они сочтут, что оснований еще больше, если я стольким добровольно пожертвую, лишь бы доказать свою невиновность.