— Просто знакомимся с местной архитектурой.

Он бросил на меня быстрый взгляд, кивнул и принялся изучать сооружение.

Это был очень хороший блокгауз — те, кто его строил, постарались на совесть. Стены в местах расположения бойниц были выполнены из прочного бетона толщиной в восемнадцать дюймов: вход был защищен цементными блоками, чтобы обезопаситься от шальных пуль или осколков снарядов; амбразуры представляли собой горизонтальные щели веерообразной формы, расширяющиеся кнаружи. И вся эта штуковина была утоплена на несколько футов в землю, так что видны были только лишь верхние три-четыре фута.

Выглядела она отнюдь не новехонькой. Камуфляжная окраска облупилась, бетон был на ощупь сырой и пористый и легко крошился. И тем не менее стены этого сооружения были толщиной в восемнадцать дюймов.

Харви провел пальцем по стене и задумчиво произнес:

— Чудненькая, наверное, была бы война. — Он посмотрел на меня. — Думаете, остальные укрепления в том же стиле?

— Да.

— А я-то представлял себе просто-напросто ямы в земле да рвы. Вроде тех. — Он мотнул головой назад. — Да, та еще была бы война.

После этого укрепления, причем более основательные, стали встречаться все чаще. Время от времени попадался дот, обсаженный деревьями, забетонированные огневые позиции, минометные окопы, зиявшие словно разрытые могилы. Дорога стала более ухабистой, превратившись в две колеи, между которыми торчали чахлые кустики и низкорослые деревца. Проносясь над ними, «роллс» подминал их под себя.

Вот когда я пожалел, что наш «роллс» не выкрашен в какой-нибудь другой цвет. В спорадических вспышках лунного света отполированный алюминий сиял, словно неоновая вывеска.

Дорога выровнялась. Впереди наверху, на расстоянии полумили, справа от нас фары автомобилей коротко вспыхивали и замирали у обочины перед границей. «Будьте добры, предъявите ваши документы… всего лишь обычная проверка… Большое спасибо, желаем вам счастливого пути». Там был другой мир.

Машина замедлила ход. Харви тихо спросил:

— Это здесь?

Я посмотрел вперед — так оно и было.

Это был вал высотой футов в семь, расположенный прямо поперек долины. Выглядел он чересчур ровным и неестественным, словно крутой склон у края лужайки. На мгновение луна вышла из-за тучи, и я разглядел, что это вовсе не вал, а небольшое плато. Генералы решили, что, чем выше будет расположен укрепрайон, тем удобнее будет вести боевые действия, — вот и подняли его повыше. Вся система укреплений была размещена на искусственной возвышенности, напоминавшей аккуратно размеченную лужайку для игры в шары. Все было очень логично, и от всего этого невольно бросало в дрожь.

Девушка отпустила педаль, и машина плавно затормозила у подножия вала. Возвышенность эта создавала и еще одно дополнительное преимущество — вся территория позади нее превращалась в мертвое пространство, невидимое для противника, заходящего с фронта. А также для тех, кто поджидал в самом укрепрайоне. Должно быть, и это тоже было спланировано намеренно.

Мы с Харви выбрались из машины, осторожно поднялись по склону и обвели глазами боевую зону.

Поначалу я увидел лишь неестественно плоскую равнину, сплошь поросшую невысокими кустиками, слегка покачивающимися на ветру. Затем разглядел чуть ниже строгие прямоугольные очертания. Блокгаузы, доты, пункты управления, минометные окопы и зигзагоообразные ходы сообщения.

Это совсем не походило на укрепрайон. Все здесь было добротно и умело сработано и находилось в полном порядке — правда, ветры, дожди да наползающая со всех сторон трава за тридцать лет немного поубавили лоску. Картина эта напоминала старый, заброшенный город, всеми покинутый и постепенно осевший на семь футов в землю. Но незачем ломать себе голову, размышляя, что за люди здесь жили. Здесь никто не жил.

Однако никто и не умирал. Клерки отпечатали списки «ожидаемых потерь», а война так и не разразилась, никто не воевал и не было никаких потерь. Лишь призраки людей, которые никогда не умирали, кроме как в воображении клерков.