— Давай оставим некий флер таинственности в наших отношениях, — отшучивается Сергей Александрович, подталкивая меня первой к пропускнику. Сказать что-нибудь колкое в ответ про «наши отношения» я просто не успела. Стоило только выйти снова на улицу, как начался сильный дождь.

Молча беру один из своих пакетов, достаю оттуда зонт и открываю под цепким взглядом Сергея Александровича.

— Можете встать ко мне под зонтик, он большой.

— Супер. Я загадал, если сама предложишь встать под зонтик — у меня будет секс в течение двух недель. А если не предложишь — не будет. Фух, прям от сердца отлегло. Суй свою руку в мою руку. Точнее в дырку. Так удобнее топать.

— Совать будете вы, если загаданное с зонтиком окажется правдой. А я и так дойду, — и без того касаемся друг друга плечами. Явный перебор.

— Ну я надеюсь, окажется правдой. Ты как, не против?

— Не против чего?

— Секса.

— Почему я должна быть против?

— Да кто ж тебя знает, — усмехаясь, произносит Алмазов и как только мы сворачиваем к корпусу, он поскальзывается на мокрой земле.

— Эбонит твою мать, поскользнулся!

Знаю, что смеяться, когда кто-то падает, тем более так открыто — дурной тон, но ничего не могу с собой поделать. Меня даже не смущает, что один мой пакет оказался в грязи. Вид Сергея Александровича, который приподнимается с земли, с грязной рукой и не менее грязной левой штаниной джинсов — вот оно самое интересное.

— Ну наконец-то. Я уж думал, что ты не умеешь улыбаться, не говоря уже о смехе.

— Простите, что смеюсь, это очень бестактно с моей стороны, но… ничего не могу с собой поделать.

— Прощаю. Мне так нравится больше. Пойдем, надо это дерьмо смыть с руки. Штанину мне простирнешь?

— Я вам не жена, чтобы что-то там стирать. Так что, конечно же, нет.

— А за двести рублей?

— Нет, — ускоряю шаг, в ответ на его «предложение».

— За триста?

— Нет, — тихо произношу я, еле сдерживая улыбку.