Очень живо представлялось, как они собрались у Анны с Евгением, как сначала бурно и весело рассказывали, кто куда собирается на выходные, потом прыгали под группу «Ленинград», потом напоили мексиканца и переводили ему песню какой-нибудь российской рок-группы со сложной, туманной, не всегда понятной даже самим русскоговорящим метафорикой. Про силу и тоску, про простор и волю, звезды и свободу.
А мексиканец вставал и, раскачиваясь, как язык колокола, пел что-то свое, народное мексиканское, не совсем понимая, зачем эти люди объясняют ему сейчас какой-то сложный философский трактат и называют это песней.
— Калинка-малинка? — спрашивал мексиканец.
— Фигня! — отвечали ребята и затягивали «Земля в иллюминаторе».
— Это песня про космос, — пояснял Михаил, обнимая мексиканца.
— Юры Гагарын, — улыбался тот и подпевал одной мелодией.
Про космос — это понятно, про космос — это хорошо.
Петр сначала угрюмо одергивал всех, но потом расслабился и сам крикнул, высунувшись из окна, про траву у дома.
Про траву у дома знали все: и киевский, и минский, и московский, и самарский, и казанский офисы. Кажется, даже мексиканец вдруг понял про эту самую траву что-то такое особенное, что вдруг пустил обильную мужскую слезу, после чего отправился в туалет, откуда больше не вернулся. Утром его нашли спящим на диване в спальне Анны и Евгения.
12.09.2017 19.20