«Я вляпалась в дерьмо».

Сандрина с сожалением взглянула на свои кроссовки, наполовину увязшие в смеси грязи и коровьих экскрементов. Она вспомнила, как обувала их сегодня утром, белые, без единого пятнышка. А сейчас, стоя посреди поля, на которое она вышла, не глядя под ноги, она с трудом различала логотип на боку кроссовок.

– Вы понимаете, я даже ничего не слышал. Ничего. Они сделали это ночью.

Сандрина посмотрела на фермера, который в нескольких метрах от нее (и благоразумно обутый в высокие резиновые сапоги) показывал толстым указательным пальцем на стадо коров, виднеющихся за оградой из колючей проволоки.

– Что говорит полиция? – спросила она, фотографируя животных.

– Что это, скорее всего, мальчишки. Что они сделали это ради забавы… Но что мне теперь делать с ярмаркой?

– С ярмаркой?

– Да, ярмарка домашнего скота начнется через восемь дней, – уточнил он с легким акцентом. – Мои коровы молочные. Хоть ярмарка и мясная, я все равно смог бы их продать, дешевле, конечно… Но теперь никто их не захочет. С этой штуковиной на боку… Кто возместит мне ущерб?

«С этой штуковиной на боку…»

Кресты с загнутыми концами.

Небрежно нанесенные краской из баллончика на боку десятка коров.

Фашистская свастика.

Журналистка ощутила жжение в районе запястья, там, где под широким кожаным браслетом скрывались ее шрамы. Она сглотнула, прогоняя этот горький привкус, отравляющий ей память.

– Не знаю, месье Вернст. Может быть, страховка?

– Страховка… Я и десятой части стоимости по ней не получу. Идемте отсюда, тучи собираются, как бы дождь не полил. Надо же, как вы извозились!

Сандрина принялась старательно вытирать кроссовки о траву, пытаясь оставить на ней как можно больше грязи. Она пообещала себе бросить в машину пару резиновых сапог для следующего раза, когда ее снова отправят освещать такую же сенсацию…

«Подумать только, еще три недели назад я бродила по улицам столицы, мечтая получить место журналистки в крупной ежедневной газете…».

Пожилой мужчина (лет шестидесяти, может, больше: было сложно определить возраст по лицу, изнуренному многолетней работой фермера) откупорил бутылку белого вина, достал из холодильника тарелку с колбасой и выставил все на крепкий дубовый стол. В комнате пахло потом и влажной одеждой, из печи доносился легкий запах гари. Сандрина грелась, стоя у огня. От своих кроссовок она избавилась, оставив их стоять на коврике перед входной дверью, словно слишком грязного пса, которому не место в доме.

– Моя статья выйдет завтра, – громко произнесла она, слушая звон посуды, доносящийся с кухни. – Вы подписаны на нашу газету?

– Нет. И у меня нет времени ездить в город.