Когда у нее шептались об этом за спиной, она испытывала еще большее чувство вины. Но признавшись в этом без опаски, назвав вещи своими именами, она ощутила, как боль, которая казалась ей вечной, оставила ее. Сюзанна замерла и внимательно посмотрела на свою коллегу.

– И сколько их было?

– Четверо или пятеро, – пробормотала Франсуаза, опустив взгляд.

– Бог мой… Ты знаешь, что делали с такими женщинами?

– Да. Я переехала задолго до освобождения. Если бы я осталась в своем квартале, мне бы тоже побрили голову наголо… Но знаешь, не все они были исчадиями ада, – попыталась она оправдаться. – И потом, нужно было как-то выживать.

– Я знаю… Знаю…

– А ты никогда не…

– Нет, – выдохнула Сюзанна, – никогда. Мой муж погиб в первый же год войны. Я почувствовала себя одинокой, понимаешь, без плеча, на которое можно опереться. Но у меня была дочь…

– А я была совсем одна, Сюзи, и никого рядом, – уточнила Франсуаза. – Вообще никого…

Ее макияж и внезапная печаль сделали ее похожей на грустного клоуна.

– Все это осталось позади, – заверила ее подруга, ободряюще улыбнувшись. – Жизнь продолжается.

Постепенно они проверили все комнаты. Обе воспитательницы не заметили ничего особенного, только одеяла чаще всего были брошены в спешке, а не тщательно застелены.

Но в последней комнате Сюзанна обнаружила нечто новое.

Она не стала ничего говорить своей коллеге, но эта незначительная деталь занимала ее голову весь день. В комнате Фабьена, восьмилетнего мальчика, на стене был сделан рисунок, прямо над сияющей радугой. Мужчина (Сюзанна предположила, что это мужчина, поскольку на голове, нарисованной коричневым мелом, не было волос) стоял на двух длинных ногах в виде палок. Тело и руки тоже были изображены с помощью таких же черточек, напоминая скелет, используемый в игре в виселицу. Ее внимание привлекли два слова, написанные рядом с рисунком: Der Erlkpnig.

Сюзанна узнала язык, но не могла понять смысла написанного. Она знала всего несколько немецких слов, которые были ей необходимы в повседневной жизни во время оккупации, не больше.

Она вышла из комнаты, оставив там этот рисунок, который, в конце концов, мог быть просто детскими каракулями, без всякого тайного смысла. Как сказал директор неделю назад, дети могли распоряжаться своим личным пространством по своему усмотрению, в пределах разумного, конечно. Поэтому рисунок никак не нарушал более чем мягкие правила детского лагеря…

Остаток дня прошел в обычном режиме.

После обеда работники лагеря вместе с детьми посвятили время физической активности. Симон со своей неизменной улыбкой повел группу из четырех ребятишек прогуляться верхом по острову. Прогулка продлилась больше двух часов.

Клод в качестве медика осмотрел всех детей, как он это делал в конце каждой недели. Он пообщался с ними, провел стандартные процедуры обследования и обработал несколько пустячных болячек, таких как порезы или ссадины на коленках. Он с удовольствием отметил, что все дети прекрасно себя чувствуют как физически, так и морально. Многие набрали несколько килограммов, далеко не лишних, и все чувствовали себя на этом острове счастливыми и в полной безопасности.

К 17 часам Виктор приготовил очередную порцию горячего шоколада, и ребята побросали свои мячи, деревянные автоматы и велосипеды так стремительно, словно они загорелись у них в руках. Затем под присмотром двух воспитательниц дети играли в настольные игры, раскрашивали картинки… Сюзанна и Франсуаза радовались семейной атмосфере, которая быстро установилась в бывшем бункере. День приезда детей, так же, как их сомнения, казался сейчас такими далеким.