В памяти у Романа плавало лицо девушки, и медленно восстанавливался ход предыдущих событий. Впрочем, никаких событий не было. Был темный подъезд, и удар по голове. Вот и все. На площадке кто-то ждал его. В темноте — не разобрал, кто ударил. — А Ева? Что с Евой? Почему ее нет? — снова спросил он.
— Ну что ты толмачишь одно и то же? — откашлялся сосед, как обычно делают заядлые курильщики. — Говорю тебе, никого нет. Ты здесь один. Хорошо, что живой. Может, в больницу отвезти тебя?
Роман застонал и прислонился спиной к стене.
Корозов несколько дней ждал, когда объявится владелец дорогого кинжала, но дни проходили, а никто не давал о себе знать.
Странно было, что молодой человек не проявлял активности по возврату этой вещи. Ведь цена у нее была немалая. Глеба напрягало все, и он начинал склоняться к тому, что история кинжала могла быть связана с криминалом. Чувство от такой мысли было неприятное. Держать у себя сомнительную вещь не хотелось.
И Глеб решил первым проявить инициативу, поручил начальнику охраны Исаю отыскать парня. Однако последующая неделя не дала никаких результатов. Исай разводил руками. Установили наблюдение за девушкой, потому что она была единственной зацепкой в этой истории. Впрочем, уверенности в том, что она с парнем знакома, не было. И неделя слежки как бы подтверждала это. Возле актрисы парень не появлялся. Где его искать было непонятно.
Тогда Корозов решил сам разрубить гордиев узел. Взял билеты на другой спектакль с ее участием, и они с Ольгой заняли свои места. Исподволь Глеб надеялся, чем черт не шутит, вдруг на этом спектакле появится молодой человек. Но прошло все представление, зрители с одобрением принимали Нарлинскую, некоторые оживленно вскакивали с мест, кричали слова одобрения, между тем, парня в зрительном зале не было. И в этом оживлении его очень не хватало.
По окончании представления, Глеб и Ольга отправились за кулисы. Там стояла обычная суматоха, какая бывает среди работников театра после представления. Суетились работники сцены, что-то перетаскивали с места на место, покрикивали друг на друга. Толкались актеры, на ходу переговаривались, поспешая кто куда.
На Еву Корозовы наткнулись около гримерной комнаты, на двери которой была наклеена афиша с ее портретом. Глеб взял девушку под руку и удержал на месте, выражая восхищение ее дарованием. Он намеренно преувеличивал свой восторг, высказывая слова признательности за ее игру. На самом деле было не совсем так. В игре Евы не было ничего особенного, но Глебу надо было расположить Нарлинскую к себе.
Она с любопытством смотрела на него. Высокий, мускулистый с приятным волевым лицом и упругим голосом, он определенно производил хорошее впечатление. Тихо поблагодарила в ответ. А Глеб продолжил:
— Мы крайне сожалеем, что оказались такими недогадливыми и не принесли с собой букет цветов, чтобы преподнести вам.
Ева улыбнулась, в глазах плавало прежнее любопытство.
Не отрывая взгляда от ее лица, Корозов пытался по глазам угадывать ее истинную реакцию на его слова. Хотя понимал, что она неплохая актриса, и должна не только прекрасно играть на сцене, но в совершенстве владеть своим лицом в любой обстановке. Как бы между прочим заметил:
— А еще мы сожалеем, что на спектакле не было молодого человека, который на одном из прежних представлений весь первый акт выносил к вашим ногам по цветку роз. Вы помните это? — спросил.
— Да, — коротко ответила она и снова замолчала.
Глебу почудилось, будто он с нею разыгрывает какую-то маленькую сценку из пьесы с двумя действующими лицами. Он напирает, она гасит его напор. И никто не выигрывает. Каждый остается при своих. Глеб взглянул на жену, ища поддержки и продолжая говорить:
— Со стороны это было очень красиво, весь зрительный зал одобрял поступок молодого человека, и было за что.
— Это действительно было сказочно! — поддержала мужа Ольга.
— Меня это смущало, — негромко призналась Нарлинская и опустила глаза, словно сконфузилась.
В этот миг Корозову она показалась маленькой беззащитной девочкой, которая стесняется собственного успеха, и он попытался придать ей уверенности в себе: